«Если», 1996 № 10

«Дорогой Дж. Г. У меня ужасные новости. Даже не знаю, с чего начать… УЛ. наступило обострение ее болезни, причем на сей раз все гораздо серьезнее, чем раньше. Она молчит, но вчера я заметил на ее платке кровавые пятна и настоял на том, чтобы она обратилась к врачу. Тот сказал, что ничего сделать нельзя. Л. удивительно спокойна, в отличие от меня. Помолитесь за нее, дорогой друг. Быть может, Господь внемлет нашим мольбам».

Письмо было датировано 25 сентября, то есть с возвращения Люка из путешествия прошло всего несколько дней. А сразу за письмом шла дневниковая запись, словно он хотел выговориться.

«Луиза упорно твердит то, во что я никак не могу поверить: ее болезнь — справедливое наказание, Господь карает нас за грех. Ее спокойствие и мужество просто поразительны! Смерти она не боится, радуется тому, что я здоров, и просит не расстраиваться. Что же мне делать? Сидеть и смотреть, как она медленно угасает? Впрочем, разве полгода — это «медленно»?»

Теперь Люк и не вспоминал о «холодных людях», и аналитическая машина его больше ни капельки не интересовала. Однако краткая дневниковая запись поведала мне очень и очень много. Я достал рисунок, на котором были изображены Дервенты, и стал рассматривать. Тут из своей спальни появился взлохмаченный Билл.

— Я знаю! — вырвалось у меня. — Знаю, почему они приехали в Новую Зеландию!

Он недоуменно воззрился на меня, потом перевел взгляд на рисунок.

— Ну?

— Мы должны были догадаться еще вчера вечером. Помнишь родовое древо в Библии? Они родственники, правильно? А теперь смотри сюда. — И я ткнул пальцем в рисунок.

Билл потер глаза, прищурился.

— Ну?

— Это же свадебная карточка! Букет, кольцо на пальце у Луизы… В Англии они пожениться не могли; только представь, какой разразился бы скандал. Но здесь их никто не знал, потому они преспокойно могли наслаждаться всеми прелестями семейной жизни.

— Черт побери, ты прав! Это все объясняет. Ты дошел до того места, где Люк упоминает о грехе?

— Я как раз его перечитываю.

— Там осталось всего ничего. Давай, досматривай и пойдем завтракать. Потолкуем по дороге.

Он повернулся и пошел приводить себя в порядок, а я вернулся к книге. Мне осталось последнее письмо, датированное 6 октября 1855 года — короткое, сдержанное по тону:

«Дорогой Дж. Г.! Через несколько дней нам с Л. предстоит отправиться в долгое путешествие на далекий остров, где обитают дикари-язычники. А еще там живут гетероморфы (Л. решила называть их именно так, поскольку внешне они сильно отличаются от людей, но обладают незаурядными умственными способностями). Мы понесем им Слово Господа нашего, Иисуса Христа. Путешествие предстоит опасное, посему, если в течение четырех лет от нас не будет вестей, Вы вправе распоряжаться нашим имуществом в соответствии с моим завещанием. Надеюсь, что это письмо — не последнее, но на всякий случай хочу уверить, что мы постоянно вспоминаем Вас, наш верный друг и брат во Христе. С наилучшими пожеланиями Л. Д.».

За письмом следовала запись личного характера: