«Если», 1997 № 01

В Johnson Space Centre (США) начались испытания экспериментальных мини-спутников серии Pixelsat, очень похожих на… электронных бабочек! Пикселем, как известно, называют отдельную точку телевизионного изображения. Аналогия состоит в том, что выпущенный в околоземное пространство на волю солнечного ветра рой симпатичных искусственных насекомых будет передавать на Землю тысячу крошечных картинок. Из них, как из кусочков мозаики, компьютер составит цельное объемное изображение (напоминает лемовских «мурашек», не правда ли?). Стаи «бабочек», запущенных по разным орбитам, смогут также обмениваться информацией. Цена такого устройства просто смехотворна! В модели одного спутничка-бабочки используется стандартная микросхема стоимостью от силы $20, входящая в домашние персональные компьютеры. По мнению Марка Тайдена, разработчика системы, аналогичные роботы, несомые космическими вихрями на крыльях размахом 2 метра, способны выйти за пределы Млечного Пути и устремиться дальше — к иным галактикам. Неужели сбывается стандартный кошмар писателей-фантастов: насекомые (пусть даже электронные) завоевывают Вселенную. Кстати, заложить в электронную память такого «роя» способность к «эволюции» и даже самовоспроизведению — дело нехитрое. И кто знает, не встретят ли наши далекие потомки через сотни лет на звездных трассах рои космических бабочек… Узнают ли те своих создателей?

Р. А. Лафферти ГЛАВНОЕ ОТКРЫТИЕ РЕЙНБEРДА

Если бы список великих изобретений человечества составлялся действительно по делу, то имя американца Хиггстона Рейнбёрда затмило бы всех. Однако кто его помнит сегодня? Два-три специалиста, и все. Усовершенствовал кузнечные мехи (в 1785 г.), добавил несколько узлов (не самых существенных) в отвал плуга (ок. 1805 г.), изобрел более надежный, хотя и не лучший метод прохождения рифов под парусом, создал ростер для жарки каштанов, клин для колки дров («коготь дьявола») да еще безопасную терку для мускатного ореха (между 1816 и 1817 гг.). И более никаких новшеств за ним не числится.

Правда, и этого хватило, чтобы имя Рейнбёрда не кануло бесследно в Лету. Он по-прежнему на слуху у тех немногих, кто сделал историю техники своим хобби.

Однако слава, похищенная у него историей — или же им у себя самого, — совсем иного рода. Она ни с чем не сравнима и, прямо скажем, уникальна.

Потому что если по делу, так именно Рейнбёрду мы обязаны динамо-машиной, двигателем внутреннего сгорания, электрической лампочкой, электродвигателем, радио, телевидением, сталелитейной и нефтехимической промышленностью, железобетонными конструкциями, монорельсовым транспортом, авиацией, глобальным мониторингом, ядер-ной энергетикой, космонавтикой, телепатией, а также теорией политического и экономического равновесия. Именно он построил ретрогрессор. И заложил основы для коллективного выживания человечества.

Поэтому относительное забвение имени Рейнбёрда иначе, как вопиющей несправедливостью, не назовешь. Однако что делать: сегодня даже некогда непреложные факты, как, например, полная электрификация им в 1799 году Филадельфии (а годом спустя и Бостона, а еще через два года Нью-Йорка), уже таковыми не считаются. В определенном смысле они больше и не являются фактом…

Какое-то объяснение этому недоразумению должно — просто обязано — существовать. А если не объяснение, то хотя бы версия, бесстрастно изложенная внешняя канва — что хотите… Короче, вот она.

В один июньский полдень 1779 года Хиггстон Рейнбёрд, еще будучи совсем молодым человеком, принял ответственное решение, тем самым подтвердив пока еще дремавшую в нем недюжинную изобретательскую жилку.

В тот момент он развлекался соколиной охотой на самой верхушке горы, прозванной Чертовой Головой. Проследив взглядом, как сокол исчез в белой облачной дымке, юноша испытал волнующий прилив радости. А когда птица вернулась с пойманным голубем, юный сокольничий решил, что достиг вершины счастья. Он мог бы провести вот так весь день: стоять на краю отвесной скалы и, сощурившись, наблюдать за парившей в солнечных лучах хищной птицей.

Но было и другое искушение — вернуться домой, чтобы продолжить работу над искрометом, ожидавшим Хиггстона в старом сарае.

Юноша принял решение с тяжким вздохом, ибо никому из нас не дано испытать сразу все радости в один день. Конечно, соколиная охота возбуждает, слов нет, но… не менее притягивал и блестящий медью агрегат в сарае. И Хиггстон начал долгий спуск со скалы.

Впоследствии он все реже и реже взбирался на нее, чтобы поохотиться, а спустя несколько лет и вовсе забросил это занятие. Он выбрал другой путь — карьеру изобретателя — и шел по нему, не сворачивая, все шестьдесят пять лет.