«Если», 1997 № 03

С тех пор прошло почти четыре десятилетия, и нынешнее поколение относится к роману без прежней почтительности. Язвительный В. Рыбаков написал две пародии под общим названием «Прощание славянки с мечтой» и внешне уважительным посвящением Ивану Антоновичу, который еще верил «в возможность качественно нового будущего», из чего можно сделать вывод, что уж «композитора» «траурного марша» на мякине не проведешь. Но по существу пародии к Ефремову отношения не имеют. У него просто позаимствован эпизод для злых памфлетов на сегодняшние отношения между людьми. В «Тибетском опыте в условиях реального коммунизма» хирург, пользующий искалеченного при взрыве математика, требует от женщины, которая любит ученого, чтобы она «дала» ему в «благодарность» за операцию, а в «Тибетском опыте в условиях конвоируемого рынка» тоже бы дала, но уже без кавычек, — крупную сумму денег, что для наших условий даже не фельетонное преувеличение, просто зарисовка с натуры. Но если один из фантастов следующего за шестидесятниками поколения хотел сказать, что товарищеские отношения между людьми невозможны в принципе, что взаимопомощь — не более чем красивая выдумка, значит, он, как ныне многие, поражен тяжелым недугом — бесплодным скепсисом, и мне жаль и его, и несчастную страну, несмотря на то, что наши дни дают более чем достаточное количество примеров дикого падения нравов, а поэтому спорить с Рыбаковым трудно, зато нетрудно прослыть в этом споре ретроградом. Как же оценивать «Туманность Андромеды» с сегодняшней точки зрения? Может быть, ее стоит сбросить с ушей как образец казенной лапши, как мы отбрасываем сегодня значительную часть творческого наследия писателей, созданного в условиях спелого и неспелого социализма. Но, может, повременим со сбрасыванием? Я отмечу только одно отличие ефремовской утопии, но оно перевешивает многие недостатки. Разговор коснется отношения ее героев к труду. Большинство утопистов открыто или подсознательно рассматривало труд как Божье наказание. Так думали не только утописты, но и социальные практики. «По общему правилу, человек стремится уклониться от труда. Трудолюбие вовсе не прирожденная черта: оно создается экономическим давлением и общественным воспитанием. Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное…» — изрек Л. Троцкий, увлеченно доказывавший необходимость и неизбежность военного коммунизма в стране.

В жизни ефремовского общества много места занимают путешествия, спорт, занятия искусством, различные празднества, но на первом плане — работа, дело, в которое люди самозабвенно погружены. Они расхохотались бы в лицо тому, кто сказал им, что рабочий день должен ограничиваться 2–3 часами. Они готовы просиживать за любимым делом ночи, рискуя своим несокрушимым здоровьем. Нам, приученным работать с прохладцей, они могут показаться фанатиками. И если искать главную привлекательность ефремовского общества, то она прежде всего не в разумной экономической структуре, не во всеобщем благополучии, даже не в гарантированной здоровой и долголетней жизни, а в гарантированной возможности осмысляющего жизнь труда. Чему помогает, но только помогает, то обстоятельство, что каждый человек владеет несколькими профессиями. Не в том соль, что начальник внешних станций Дар Ветер становится оператором подводного рудника, суть этих людей как раз в готовности до конца погружаться в одно дело — дело жизни. Трудно предположить, что физик Мвен Мас и математик Рен Боз, увлеченные грандиозным замыслом по уничтожению пространства, вдруг отправились бы пасти китов.

Мне уже приходилось писать в «Если» о поразительных совпадениях взглядов на гармоничное общество, которое пытался представить себе Ефремов и которое описал Г. Уэллс в статье 1903 года «Современная утопия». Эти совпадения говорят о том, что Ефремову во многом удалось выйти за догматические рамки и приблизиться к общечеловеческим ценностям, которые в 1957 году еще предавались анафеме. Но небезынтересно упомянуть и о разногласиях знаменитых фантастов, потому что это не споры на литературной кухне, а принципиальный мировоззренческий диспут, пусть и разделенный полувеком. Уэллс оказался дальновиднее Ефремова во взглядах на отношения человека и природы: «Сбросившая с себя гнет искусственности природа пышно расцветет и сделается величественнее, прекраснее, чем когда-либо. И с ней сольется человек, созданный ею, живущий ею…» Ефремовское же общество во весь размах своих могучих сил занято не столько слиянием с природой, сколько ее переделкой, «облагораживанием» так, как они его понимают. Пройдет немного времени после выхода «Туманности…»,