«Если», 1997 № 11

Разумеется, и тогда уже существовали свои Бушковы, Павловы, Медведевы и Гуляковские, серая паренхима — древесная масса фантастики. К счастью, большая часть этих фамилий сейчас прочно забыта, но в литературном ядре фантастики «новой волны» наличествовал ясный нравственный императив, то есть тот надличностный идеал, с которым сверяешь свои поступки. Писать явную халтуру было тогда просто стыдно. К тому же, поскольку не печатали никого, каждый пишущий мог считать себя гением. Это было нормально. И у лидирующих фантастов «новой волны» была вполне обоснованная уверенность, что именно им предстоит вывести фантастику на качественно иной уровень, показав искусственность разделения литературы на «низкие» и «высокие» жанры. Это была иллюзия, но из тех иллюзий, которые движут историю. Разумеется, ничего из этой попытки не получилось. С появлением книжного рынка хлынул такой мощный поток англоязычного чтива, дополненный не менее мощным потоком чтива российского, ’что доказывать «литературность» фантастики стало просто бессмысленно. Во всю силу заработал закон, сформулированный, кажется, Ричардом Фрименом: о литературе судят по ее вершинам, а о фантастике — по ее отбросам. Борис Стругацкий как-то обмолвился, что они с Аркадием Натановичем двадцать лет доказывали, что фантастика — это литература, но преуспели, по его словам, очень мало. Я потратил на это около десяти лет и теперь вижу, что потратил эти десять лет совершенно напрасно. Да, обидно, когда хорошие книги отвергаются критикой только потому, что это фантастика; да, обидно, что самый доморощенный «реалист» посматривает на фантастов с явным высокомерием; да, обидно видеть в газетах устоявшееся клише: «детективы, фантастика и прочее низкопробное чтиво»; и все-таки пора перестать доказывать недоказуемое. Пора вообще перестать что-либо доказывать. Доказать ничего нельзя — можно лишь писать книги, которые будут выше любых доказательств.

________________________________________________________________________

В ближайших номерах журнала читателей ждет прямой разговор с Киром Булычевым и Гарри Гаррисоном. Ну а мы, чтобы не «терять темп», предлагаем вам обратиться к творчеству Евгения Лукина, который согласился ответить на вопросы читателей «Если». Ждем ваших писем в течение месяца со дня выхода номера.

Вл. Гаков ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ

*********************************************************************************************

Сегодня мы завершаем публикацию очерков, посвященных европейской НФ[14]. В ближайших номерах «Если» мы познакомим читателей с традициями японской и китайской фантастики.

*********************************************************************************************

Считается, и по праву, что французская НФ — самая мощная национальная фантастика в Западной Европе. Мощная во всех отношениях: тут и исторические корни, и количество, и литературный уровень. Поэтому данный фрагмент — своего рода обзор в обзоре — будет и более объемным, и более обстоятельным, чем предыдущие. Начну с корней.

Мы говорим: фантастика, — понимаем: Верн. Однако французский «след» в этой литературе именем одного из ее основоположников и классиков не ограничивается. Полагаю, что имен Рабле («Гаргантюа и Пантагрюэль» — чем не шедевр ранней фантастики?), Сирано де Бержерака (автора «Иного света, или Государств и империй Луны» и, между прочим, проекта первой «многоступенчатой ракеты» в истории литературы!), Вольтера («Микромегас»), Кабе и Мерсье (признанных утопистов) вполне достаточно, чтобы уверенно оспаривать титул «страны, в которой родилась современная фантастика». Что бы там ни утверждали американцы…

Но прежде чем продолжить ряд имен, небольшое отступление.

В годы моей литературной молодости, когда в нашей фантастике гремели баталии — не нынешние, за место на рынке, а, смешно сказать, идейные, случилось мне наткнуться на статью одного из тогдашних молодогвардейских «заплечных дел редакторов». Возомнив себя; знатоком фантастики, этот деятель на подчиненной ему издательской площади опубликовал нечто о жизни и творчестве талантливого и ироничного французского художника-графика и писателя Альбера Робиды. Именно так — склоняя фамилию бедного француза «согласно падежов». Помнится, я выступил в «Литгазете» с репликой под названием «Читали ль вы Дюму?», где речь шла о защите языка и авторов: о писателе Гюге, математике Ферме и даже супругах Кюрях.