«Если», 1998 № 03

Но я его разыщу. И когда это случится, я сброшу маску и явлюсь таким, каков есть. Ростом с высоченную гору. И вы увидите сотню моих голов, и ярость моя вырвется на свободу. И снова мы с Зевсом сойдемся в рукопашной, и на этот раз победа будет за мной.

Это я вам обещаю, милые смертные малыши. Можете считать мои слова предостережением.

Когда грянет битва, погибнут многие из вас. Как это ни печально. Да, человеческий разум в моем нынешнем теле мало-мальски научил меня состраданию, а потому хочу заранее попросить прощения за ущерб, который неизбежно вам нанесу. Мне очень жаль, честное слово, но ничто не заставит меня отказаться от возмездия.

Зевс! Ты слышишь? Это Тифон, последний титан, вызывает тебя на бой!

Зевс, где же ты?!

Перевел с английского Геннадий КОРЧАГИН

Владимир Губарев Мириам Салганик ОКО ЗА ОКО?

*********************************************************************************************

В рассказе Р. Силверберга, последнем из опубликованных автором на данный момент, звучит неожиданная для современной цивилизации тема языческого возмездия, безграничного и беспощадного. О трансформации этого понятия, движении от возмездия к воздаянию, размышляют культуролог, специалист по религиям Востока М. Салганик и журналист-политолог В. Губарев.

*********************************************************************************************

Один из авторов этой статьи, побывав год назад в горах Чечни, взял интервью у местного жителя, казнившего по приговору «шариатского» суда односельчанина — убийцу своей жены и детей. «Ну, теперь-то вы чувствуете себя удовлетворенным?» — спросил корреспондент. — «Нет, у меня троих убили, а я только одного. Еще двух родственников убить надо», — последовал ответ. — «А кого?» — «Не знаю. Мы над этим думаем. Может, отца, может, мать».

Понятия возмездия, мести появились, видимо, еще в ту пору, когда человек еще не совсем выделился из звериного царства. Изначально это было продолжением никогда не прекращавшейся борьбы за сохранение своего вида, позднее — семьи, рода, племени. Не случайно осуществление кровной мести чем-то напоминает то, как разъяренная медведица или тигрица идет по следу охотника, лишившего ее детеныша.

Долгие тысячелетия институт кровной мести помогал нашим предкам удерживать внутренний мир в своих сообществах, столь уязвимых перед лицом могущественных внешних сил. Не случайно языческие боги, возьмем ли мы пантеон древних греков, славян или германцев, не склонны были отказываться от сладкого чувства мести. Однако по мере усложнения форм человеческого общежития из своего рода регулятора месть превратилась в угрозу развитию. И становление любой цивилизации, как правило, начиналось с введения табу на кровную месть. В одних случаях ответственность переводилась в материальную плоскость — родичам убитого выплачивался выкуп, в других — виновного просто изгоняли «с поражением в правах». Но постепенно право на месть становится атрибутом либо государственной власти (в той части, которую сейчас мы бы отнесли к сфере уголовного права), либо, все более четко приобретая характер понятия «воздаяние», отходит к сфере Божественного провидения.

Что же такое воздаяние?

С самого начала времен люди подозревали, что некая Иная Сила имеет власть над миром и всем сущим в нем, не исключая и человека с его — предположительно осознанными — действиями.

Стремление к гармонии в форме социальной справедливости всегда и повсеместно укладывается в формулу столь же простую, сколь и непосильную для человека: зло должно быть наказано, добро — вознаграждено. По справедливости.

Говоря о справедливости, мы неизменно имеем в виду людское — кто же станет попрекать за несправедливость ураган или землетрясение? Слепые силы природы, говорит человек, тем самым неявно приписывая людскому поведению и взаимоотношениям между людьми некую зрячесть, осознанность, регулируемость. И ответственность.

Конечно, даже самая примитивная организация человеческих сообществ зиждется на законе, начинается с закона, вводящего в некие рамки наказание за проступки. Заметьте — все начинается с попыток регулировать наказание за дурное, но отнюдь не вознаграждение за добро.