«Если», 1998 № 09

Несмотря на наличие в русской литературе прошлого века таких произведений, как «Руслан и Людмила», попытки современных фантастов обратиться к отечественному эпосу не увенчались успехом. Своеобразным суррогатом фэнтези стала лишь «городская сказка» — аналог западноевропейского мистического или «готического» романа. Родовой замок с привидениями заменился петербургской или московской коммуналкой, а на место отпрыска древнего дворянского рода вышел мечущийся интеллигент. Таким образом, от «Сна смешного человека» Ф.М. Достоевского через повести профессора Чаянова и произведения Булгакова ниточка дотянулась к «Альтисту Данилову» В. Орлова. Особняком, правда, стояли пьесы Евгения Шварца — блестящие образцы политической сатиры, замаскированные под лирические сказки.

Можно спорить о жанре повести «Понедельник начинается в субботу», но набор классических F-персонажей там более чем достаточен. А творчество Владислава Крапивина и его последователей можно рассматривать как особое направление, весьма близкое к фэнтези (в свое время его обозвали «пионерско-готическим романом»), но полностью с ним не сливающееся. В этом же ареале находились авторские сказки для детей В. Губарева, В. Каверина и иных авторов, время от времени мелькавшие в сборниках или периодике.

Кстати, то, что фэнтези непосредственно связана с героическим эпосом, подтверждает интересный эксперимент — небольшая повесть Льва Успенского «Шальмугровое яблоко», опубликованная в альманахе «Фантастика-72». Здесь присутствовал весь F-набор — неизведанные земли, древние боги, прекрасная принцесса, храбрые воины и отчаянная борьба с вражеским нашествием, возглавить которую должен скромный бухгалтер. Однако попытка создания героического эпоса на основе романтики национально-освободительных движений не увенчалась особым успехом, хотя и не пропала бесследно. Впрочем, еще в белорусских сказках словом «ваукалака» обозначался не просто волколак, а повстанец-оборотень…

3

Грянули новые времена, а вслед за ними к нам ворвалась зарубежная F-классика. На ее знамени было начертано имя Толкина. Надо сказать, что «Хоббит» был переведен и издан еще в 1976 году, а в 1982-м вышла первая часть «Властелина Колец». Чуть позже появились два романа из трилогии Мэри Стюарт «Полые Холмы», а начиная с 1990 года издательства поставили западную фэнтези на конвейер. Качество переводов вызывало у читателей скрежет зубовный. Но за одно мы должны быть благодарны: в первую очередь нам предложили классику — от Роберта Говарда до Урсулы Ле Гуин и от Роджера Желязны до Майкла Муркока. А что говорить о плодовитой тетушке Нортон и всяких прочих Линах Картерах и Джорджах Г. Смитах!

Возможно, именно поэтому появление первых отечественных образцов «классической» фэнтези прошло почти незаметным. Впрочем, их и было-то немного: «Оборотень» Н. Ютанова, «Альбом Идиота» А. Столярова, «Золотые крылья дракона» А. Больных, «Крылья гремящие» С. Иванова, «Белая Дорога» С. Вартанова да немного рассказов С. Логинова. Кроме того, большинство этих произведений, несмотря на хороший литературный уровень, все же явно были вторичными.

А затем волна переводов «с американского» накрыла нас с головой. На каких-то два-три года отечественная фантастика просто перестала существовать. Точнее, ушла в глубокое подполье: в письменные столы многочисленных старых и молодых авторов, под «зарубежные» псевдонимы и в отдельные сборнички, время от времени выпускаемые каким-нибудь периферийным изданием. И что характерно — значительную часть немногих произведений, вышедших в 93–94 годах, составляла именно фэнтези. Так, в двух харьковских сборниках «Перекресток» вышли первые вещи Генри Лайона Олди (в миру известного как Дмитрий Громов и Олег Ладыженский). И если повесть «Витражи Патриархов» еще можно было отнести к НФ (патрульный корвет и бластеры), то романы «Живущий в последний раз» и «Сумерки мира» представляли собой явную фэнтези.

Почти одновременно с «Перекрестками» в конце 1993 года в Ставрополе вышел роман Николая Перумова «Нисхождение Тьмы или 300 лет спустя» с подзаголовком «Вольное продолжение „Властелина Колец“. Собственно говоря, идея уже носилась в воздухе — Толкин у нас имел бешеную популярность, и продолжение не могло не вызвать ажиотажа, хотя бы и скандального. Это хорошо понимал и санкт-петербургский «Северо-Запад», буквально три месяца спустя переиздавший роман под названием «Кольцо Тьмы» — уже с добавлением второго тома и в оформлении своей знаменитой тогда «желтой» серии.