«Если», 1999 № 11

На первом курсе колледжа я изучал основы математики и в итоге понял, что построить машину, генерирующую настоящие случайные числа, невозможно. Ты-то зарабатываешь на жизнь тем, что чинишь сломавшиеся механизмы, и, видимо, воображаешь, что Вселенная основана не просто на произволе, а на извращенном произволе. Но серьезные математики знают, что не существует такого фокуса, такого уравнения, чтобы создать по-настоящему произвольный числовой ряд. Нам с Эвелин было в свое время невдомек, что наша «Обезьяна Моторола» мертворожденная.

Вселенная – не большая машина, ловко собранная Космическим Часовщиком, и не колесо рулетки, где снуют, подобно белым шарикам, атомы, выстраивая нашу судьбу в соответствии с единственным случайным событием. Нет, Вселенная – это нечто другое, нечто среднее, нечто таинственное, настолько опирающееся на числа, что всякое предсказание исключено.

Вот пример. Вылей стакан воды в океан и подожди несколько лет, чтобы твоя вода смешалась с океаном. Потом снова ступай на пляж и зачерпни из океана стакан воды. В твоем стакане окажется несколько молекул воды, которую ты вылил десяток лет назад.

Странно? Но объяснить это легко. В одном стакане воды гораздо больше молекул, чем стаканов воды в целом океане. С числами можно проделывать поразительные вещи. Особенно с большими.

По той же логике, в каждом выпиваемом тобой стакане воды содержатся молекулы, бывшие когда-то в теле Иисуса Христа. Вот тебе математическое доказательство святого причастия.

Вообще-то я не склонен к мистике. Хочу познать Бога напрямую. Так сказать, Причастие Крупных Чисел.

Скоро ты поймешь, куда я клоню.

После гибели отца началась решающая фаза моего проекта – проекта всей жизни. Парень, живший напротив, купил новый телевизор и отдал мне старый, черно-белый, с двенадцатидюймовой трубкой. Кабеля в общежитии не было, поэтому прием оказался слабый: пара еле просматриваемых каналов и сплошные помехи на других программах.

Это навело меня на одну идею.

Помехи на твоем экране, когда по программе нет трансляции, – это фоновая космическая радиация, оставшаяся после Большого Взрыва. Странно, но захватывающе! Каждый вечер ты можешь наблюдать у себя на дому сотворение мира.

Я купил в магазине «Радио-Шек» разных деталей – из тех, что свисают гроздьями и пылятся годами: интегральную схему аналого-цифрового конвертора с разводкой, набор сопротивлений и конденсаторов, 12-вольтовый трансформатор и пустую плату, на которой хотел собрать мою схему.

Меня интересовала несущая частота из телевизионного тюнера. Вытащив тюнер из ящика, я присоединил его к компьютеру. Частота передавалась по шестидюймовому коаксиальному кабелю в аналого-цифровой конвертор. Я настроился на молчащий канал и наконец-то получил произвольный числовой ряд. Произвольнее не бывает.

В то время я работал на «эй-тишке» с 12-мегагерцевым процессором «Интел-286», винчестером на 40 мегабайт и двумя флоппи-дисководами – самая совершенная техника, какую только мог тогда предложить рынок. Я переписал свою «Обезьяну Моторолу» так, чтобы она стала IBM-совместимой. Пришлось изрядно повозиться, соединяя мою схему с серийным портом компьютера, но в конце концов проблема была решена.

Скажи, Пит, тебе понятны мои занятия?

Эфирные помехи, оставшиеся от Большого Взрыва, то есть с начала времен, ловил и усиливал тюнером, конвертор переводил в цифры, потом компьютер – в буквы. На жестком диске появлялся конечный продукт – произвольный текст.

«Обезьяна» под номером два оказалась успешнее первой. До сих пор помню самый поразительный произвольный текст, который я открыл, или, как сказала бы Эвелин, создал:

«Один из величайших сюрпризов в истории науки – ознаменование конца двадцатого века концом эры разума и гибелью четырехсотлетней мечты рационалистов о Просвещении. В последние годы разум вырывается из разумных границ. Подготовленные люди обнаружили, что Вселенная содержит разумные ограничения, не подлежащие нарушению. Скорость быстрее скорости света невозможна; точно так же ряд параметров Вселенной не подвластен разуму. Идея не нова. В середине века философ-провидец Витгенштейн написал: «Исчерпав доказательства, я наткнулся на коренную породу, от которой отскочила моя лопата».

Весь двадцатый век наука спотыкалась о фундаментальные, хитроумно построенные, неразрешимые загадки. Правота Витгенштейна постепенно стала понятна всем».

Запомнился еще один текст:

«Очередное полотно. Здесь все решит цвет. В этот раз – всего лишь моя спальня. Стены светло-фиолетовые, пол из красных плиток, кровать и стулья желтые, как свежее масло, подушки – светло-зеленого, лимонного оттенка. Покрывало алое, окно зеленое. Туалетный столик оранжевый, тазик голубой. Двери лиловые. Когда я взглянул на свои холсты после болезни, лучшим мне показалась «Спальня».