«Если», 1999 № 03

— Никакой тип взрывчатки принципиально не может уничтожить объект таким образом, что от него не остается ничего! Даже пыли! Люди исчезли, понимаете? Испарились, аннигилировали. Разумеется, аннигилировала ничтожная часть их массы, иначе вместо Москвы была бы огромная воронка. И в связи с этим возникает еще одна интересная сопутствующая загадка — проблема зомбирования. В обоих случаях люди были запрограммированы на самоуничтожение. Господину Мариничу повезло, что он остался жив. Видимо, тот, кто посылал к нему смертника-камикадзе, был на сто процентов уверен, что Маринич будет сидеть в зале ресторана. Ищите наводчика или же самого заказчика среди друзей певца.

— Спасибо за совет, Вадим Сергеевич, — поблагодарил эксперта Потапов. — Наверное, вы правы. Но меня смущает еще одно обстоятельство: фактическая демонстративность терактов. Организатор не побоялся раскрыть свои карты, наоборот, как бы заявил о себе: смотрите, чем я владею! Почему? Зачем ему огласка?

— Не имею понятия, — покачал головой Трубецкой. — Может быть, он собирается шантажировать силовые структуры, или правительство, или еще кого-нибудь. Но уверяю вас, так государственные конторы не поступают, они экспериментируют тихо, тайно и свидетелей не оставляют.

— Это я знаю, — задумчиво кивнул Потапов.

До конца дня удалось выйти на след частной охранной фирмы «Аргус», представители которой приходили к Мариничу перед появлением «живой мины», Потапов наметил план работы с фирмой, доложил Щербатову о проделанной работе и вечером отправился в ресторан «Терпсихора», чтобы поговорить с владельцем о его связях с генералом Зимятовым, а также о друзьях и приятелях певца. Версия Трубецкого о том, что заказчик или, в крайнем случае, наводчик террористов находится среди них, имела право на разработку.

Ресторан уже работал по полной программе, ничто не намекало, что недавно здесь был взрыв. Оба его зала, хрустальный и бархатный, к десяти часам вечера были заполнены почти до отказа, и Потапову пришлось ждать, пока ему найдут место за столиком в хрустальном зале, за тонкой стеклянной колонной, изображавшей пальму. Здесь уже сидел какой-то небрежно одетый седой старик и цедил пиво: фиолетовый, в полоску, немодный костюм, зеленая рубашка с расстегнутым воротом, съехавший на бок бордовый галстук времен Брежнева. На приветствие Потапова он не ответил, только посмотрел на него вскользь и отвернулся. Потапов проследил за его взглядом и увидел за столиком у стены пару: молодого человека боксерского вида с неприятным лицом и красивую девушку-брюнетку, слушавшую своего соседа со сдвинутыми бровями и пылающим лицом. Короткое черное платье открывало красивые стройные ноги почти до талии, но она этого не замечала, видимо, занятая ссорой, и все время порывалась уйти, однако собеседник останавливал ее и продолжал что-то доказывать.

Посидев с полчаса, но так и не дождавшись развязки беседы молодых людей, Потапов поднялся на второй этаж (коридор которого был уже отремонтирован), показал охраннику удостоверение и вошел в кабинет хозяина ресторана.

Беседа с Мариничем не заняла много времени. Приятелей у бывшего певца было невероятное количество, особенно в артистической среде и шоу-бизнесе, а вот друзьями он считал немногих. Потапов записал разговор и отметил три фамилии, за которые зацепилось внимание. Возвращаясь через зал, он увидел, что красивая незнакомка со своим кавалером исчезли, и посочувствовал старикану в фиолетовом костюме, на которого она произвела, судя по всему, неизгладимое впечатление, и вышел на улицу. Но усаживаясь в свою машину, снова увидел брюнетку.

Очевидно, это был уже финал ссоры. Девушка сбросила с плеча руку молодого человека с повадками и внешностью гангстера, быстро пошла со стоянки на улицу, но тот догнал ее, схватил за руку, дернул к себе. Девушка снова вырвалась, но парень вцепился в нее, заломил ей руку за спину так, что она вскрикнула, потащил к белому «мерседесу», где сидели еще двое молодых людей. Дверца открылась, парень начал заталкивать девушку в салон, она закричала, и Потапов решил вмешаться.

Подойдя к молодому человеку сзади, он тронул его за шею особым образом, и у того сразу онемела рука, выкручивающая локоть подруги. Девушка вырвалась, отскочила, но ее перехватил вылезший из «мерседеса» крутоплечий отрок с короткой стрижкой, точнее, почти наголо обритый, с небольшим чубчиком над узким лбом. Парень, заталкивающий девушку в машину, оглянулся, глаза у него были светлые, бешеные, с еле заметными точками зрачков. Такие глаза обычно бывают у наркоманов, принявших дозу.

— Тебе чего, козел?

Потапов обратился к девушке.

— Извините, что вмешиваюсь, но они ведут себя не очень прилично. Если хотите, я отвезу вас домой.

Девушка, закусив пунцовую губу, кивнула. С румянцем на щеках, с большими чуть раскосыми глазами, в которых стояли слезы, она была необычайно хороша, и Потапов даже позавидовал тем, кто был с ней знаком.