«Если», 2000 № 06

Он повернул голову к трактирщику, желая поинтересоваться, где все они потеряли конечности, но тут заметил, что и хозяин заведения имеет всего одну руку, но тем не менее легко управляется, помогая себе культей. «Может, прокаженные? — мелькнуло в голове у Зайцева.

— Не бывает же подземных домов инвалидов. Хотя подземный лепрозорий тоже чушь. Эх, Короленко на вас нет. Ладно, разберемся». Он механически взялся за кружку, сделал три больших глотка и тут же уронил ее себе на колени. Похоже, трактирщик не понял гостя или, наоборот, хотел задобрить и подсунул ему чистейший самогон, от которого у Зайцева перехватило дыхание и потекли слезы. Оставшиеся мужики пристально наблюдали за гостем, и, когда у того перекосило лицо, один из них подобострастно хохотнул. Но хохот застрял у весельчака в глотке, едва Алексей на него глянул.

Трое суток вынужденного поста сделали пищевод Зайцева чудовищно восприимчивым ко всему, что в него попадало, а потому самогон в нем мгновенно рассосался, так и не дойдя до желудка. Алексей опьянел за какие-нибудь десять секунд, и пока набивал рот картошкой, чтобы как-то перебить отвратительный вкус пойла, в глазах у него потемнело, очертания подземного кабака поплыли, а его обитатели сделались почти невидимыми тенями, и лишь их зрачки, в каждом из которых отражалось пламя светильников, по-волчьи сверкали в глубине пещеры.

— Воды, — выдавил Зайцев. Он помахал рукой трактирщику и показал на рот, словно бы тот не понимал русского языка, и хозяин заведения, помешкав несколько секунд, бросился к глиняному жбану с водой.

Опорожнив кружку, Алексей продышался, взял следующую картофелину, но так и не донес ее до рта. Измотанный блужданиями по болоту, бессонными ночами и голодом, он вдруг почувствовал, что не в состоянии больше ни есть, ни говорить, ни даже шевелиться. Зайцев потерял сознание еще до того, как привалился спиной к стене, и его сон, как никогда, действительно походил на дружеский визит смерти.[17]

Глава 2

Зайцев проснулся на жестком плетеном ложе из сухих болотных трав в крохотной низкой норе, где из «предметов интерьера» не было ничего, кроме подстилки и чадящего масляного светильника. Спал он в такой неудобной позе, что у него сильно разболелась шея и совершенно затекла левая рука. С трудом сжимая и разжимая пальцы, Алексей открыл глаза и, не успев сообразить, где находится, вскрикнул от испуга. На расстоянии полутора метров он увидел человека, который внимательно разглядывал его. Приглядевшись, Алексей понял, что перед ним женщина с круглым, словно очерченным циркулем, бледным лицом, спутанными волосами и каким-то безумным от чрезмерного любопытства взглядом. Ужасные шрамы на лбу и щеках так обезобразили ее, что невозможно было определить, хороша ли она была до увечья или страхолюдна и какого она возраста.

Едва Зайцев пришел в себя, она молча сунула ему кружку с водой и обернулась, радостно сообщив кому-то:

— Очухался!

И тут же из темного проема в противоположной стене показался седой безрукий старик с пустыми, давно зарубцевавшимися глазницами. Он вползал в пещеру медленно, с крокодильей грацией и свистящей одышкой. Старик по-черепашьи вытягивал тонкую морщинистую шею, загребал мозолистыми обрубками, как ластами, и по-животному нюхал воздух. Наросты на культях этого человекоподобного пресмыкающегося были безобразно толстыми, с наплывшей дряблой кожей и напоминали слоновьи ступни.

Алексей с недоумением и ужасом смотрел на старика. Он отказывался верить в то, что все это видит наяву, и даже забыл о воде, хотя жажду испытывал неимоверную.

«Хичкок вам кланяется, — мысленно попробовал отшутиться от горячечного видения Зайцев. — Подземелье Санникова. А старичок-то, наверное, давно ползает. — Алексей залпом опорожнил кружку и попытался вспомнить: — Человек подземный, как же это будет на латыни? Homo… sub terra… Нет, кажется, не так. Совсем все запамятовал. Боже мой, куда же я попал?»

Старик остановился, повел головой из стороны в сторону и замер.

— Здорово живешь, стояк, — сипло поприветствовал он гостя. — Я староста.

— Здравствуйте. — Зайцев сел, уперся головой в земляной свод и почувствовал, как за шиворот посыпался песок. Здесь не было ни деревянного потолка, ни дощатых, отполированных животами полов. Это была настоящая звериная нора с травяной подстилкой и соответствующим запахом.

— Хорошо ли почивал? — шевеля ноздрями, вежливо поинтересовался старик. У него были голые, младенчески-розовые десны и совершенно бесстрастный, едва слышный голос.

— Спасибо… нормально, — ответил Алексей и, чтобы не затягивать разговор, повторил, как он попал в эти края. Это разумное изувеченное животное внушало ему отвращение и ужас одним своим видом — у него не укладывалось в голове, как старик и все, кого он видел, способны связно говорить.

— И давно вы здесь обосновались? — с дрожью в голосе спросил Алексей.

Похоже, не поняв последнего слова, староста все же уловил суть вопроса и неторопливо ответил:

— Я самый старый. А родился здесь.