«Если», 2000 № 07

Бретт не усматривал в этих цифрах никакого смысла. Он потерпел поражение, позволив Амелии подбить себя на авантюру. Он торопливо собрал приборы, отнес их в оставленный позади дома фургон и тут же уехал, размышляя о том, кто возьмет его на работу, после того как КПЛ, департамент коммерции и все прочие дружно дадут ему коленом под зад. «Возможно, — пришла в голову циничная мысль, — уголок для меня отыщется в другом времени».

Крошечная комнатка. Практически камера, голые стены. Ни дверей, ни окон.

«Что случилось? — удивилась Рената. — Неужели я потерпела поражение? Неужели гвардия захватила меня?»

Она торопливо ощупала голову и осмотрела свое нагое тело, разыскивая в тусклом свете синяки и порезы. Рядом горестно мяукал ее кот Майямо. Он расхаживал вдоль стен, терся боком о хозяйку, потом поворачивал и терся другим, шел и поворачивал, шел и поворачивал… Тоже голый, безволосый.

— Mayamo. Ven aqui, Мауато![7] — однако кот все бродил вдоль стен — как зверь, заточенный в клетку зоопарка.

Когда глаза ее привыкли к тусклому свету, Рената заметила в уголке комнаты небольшой, в белую и синюю полосу матрас, аккуратно застланный тонким армейским одеялом, подоткнутым с трех сторон и отвернутым с четвертой. Подушки не было, простыней тоже.

Рената встала. Все казалось нормальным, только голова была очень легкой. Восстановив равновесие, она направилась в обход комнаты. Голые, абсолютно гладкие стены. Идеальный куб со стороной футов, примерно, в восемь. Ни окон, ни дверей, ни щелей, ни ниш, только светящийся потолок. Она видела пересечение каждой пары плоскостей, находясь в этой идеальной, гладкой коробке.

Рената опустилась на матрас, оказавшийся очень тонким — все равно что легла на пол. Распрямляясь, она стукнулась о какой-то твердый предмет. Подскочив, перевернула матрас. На полу, в самом углу, стоял черный телефонный аппарат с вращающимся диском: настольная модель «Вестерн электрик» семидесятых годов. Впрочем, от телефона не отходило ни одного провода. Взяв аппарат, Рената уселась на перевернутый матрас. Она приложила трубку к уху и принялась слушать…

Джим сел на матрас, новенькие джинсы плотно обтягивали колени. Поскрипывали кожаные ковбойские сапоги. Шляпа свалилась с головы, когда он нагнулся к черному телефонному аппарату. Он потянулся за шляпой, надел ее, старательно завязал тесемку под подбородком и поднес трубку к уху…

Телефон молчал. Однако в трубке что-то угадывалось. Не дыхание ли?

— Алло? — нерешительно попробовала Амелия. Собственный голос испугал ее. Какой-то глухой, как будто комната гасила звук.

— Алло! — повторила она громче. На сей раз Амелия поняла, что делало звук таким странным. Он приходил не через трубку, как было бы при обычном телефонном разговоре. Собственный голос отдавался в комнате и в голове.

Однако, вслушиваясь, Амелия начала различать слабые голоса. Далекие, словно чужой разговор, подключившийся к твоему звонку в другой город. Слова разобрать было трудно, однако она угадала: каждый произносил свой монолог, не слушая собеседника.

И вдруг она услышала ясный и громкий голос, обращавшийся прямо к ней. Амелия подскочила на месте.

— Алло? Кто-нибудь слышит меня? — спросил мужчина.

— Да! — ответила Амелия. — Я слышу вас. А вы?

— Есть здесь кто-нибудь? — продолжал голос. — Говорит Джеймс Лернер. Пожалуйста, ответьте!

— Джеймс Лернер, я слышу вас! — закричала Амелия в трубку. — Джеймс Лернер, говорит Амелия Колодны. Алло? Алло!

Она вновь услышала далекое жужжание голосов. «Джеймс Лернер тоже, наверное, вслушивается», — подумала Амелия.

Понятными оказались три фрагмента:

…Какой-то металл, может быть, камень… совершенно гладкий. Я бы сказал, как в ящике. В комнате ничего, кроме этого телефона…

…где я думал оказаться. Боже, надеюсь, кто-нибудь все-таки слышит меня. Я уже кое-что заподозрил. То есть, конечно, это не XVI век. В соответствии с моей теорией…

…pero no hay ni lampara ni ventana. Diga? Mi nombre es Renata. Diga me, alquien…[8]

Амелия вновь закричала в трубку:

— Renata! Mi nombre es Amelia. Contesta, por favor![9]

Однако, прислушавшись, она поняла, что каждый голос после нескольких секунд уступает место другому. И судя по обрывкам фраз, никто из говоривших не общался с другими. Иногда голос возникал прямо в ее трубке, как это было с Джеймсом Лернером, однако вступить в контакт ей так и не удалось. Хотелось бы знать, кто слышит ее собственный голос в своей трубке?

Бретт решил все рассказать доктору Майкову. Уже три дня он скрывал отсутствие Амелии, надеясь, что она каким-то чудом вернется, но пора было принимать решение. Приходится уповать на милость департамента. К тому же разве Амелия не говорила, что Манков на их стороне? Ну, во всяком случае, на ее стороне. Бретт не был уверен в том, что разделяет их воззрения, уже просто потому, что не знал их. Тем не менее лучше предстать перед Майковым, прежде чем им заинтересуется кто-нибудь из высокого начальства.

Манков терпеливо выслушал рассказ Бретта и, когда тот закончил, коротко сказал:

— КПЛ.

— Сэр?

— КПЛ, мистер Фукс, повторяю вам.

Бретт в растерянности сказал: