— Но бывает, вы все же настаиваете, не так ли?
— Так.
— И что тогда?
— Они соглашаются.
— И в чем же разница?
— Они знают, что я никогда не потребую от них бесчестных поступков.
Я увидела в его глазах тысячу новых вопросов, но он предпочел удержать их при себе. У меня самой их было немало. Почему министерство промышленности готово вручить в шесть раз больше нашей обычной награды и снабдить нас диархическими паспортами? Либо этот парень, Джонс, последняя сволочь, либо О’Каллан утаил от меня часть правды. Я лично склонялась к последнему.
Я всегда сплю крепко, когда на страже сорши. Судя по физиономии О’Каллана, ночью он глаз не сомкнул. К тому времени как он сподобился вылезти из спального мешка, я уже развела костер и сообщила, что кофе готов. Он что-то пробурчал и устремился в кусты.
Харк устроился подле меня и протянул сухую ветку.
—
Верно. О’Каллан совершенно спокоен. Тело расслаблено, ни малейшего напряжения. Не вздрагивает, заслышав шум, не оглядывается опасливо через плечо. Кобуры пистолетов застегнуты. Может, надеется, что сорши вовремя предупредят об опасности?
—
Никакие диархические технологии не в силах изменить вкус яичного порошка, более всего напоминающий разжеванный картон. Зато мой кофе способен и мертвого на ноги поднять. Когда солнце встало над пиками Абахо, мы уже собрались и были готовы выступить. Рюкзак О’Каллана, выданный из закромов правительства, был снабжен магнитной подвеской, так что большую часть груза нес он, что было вполне справедливо, поскольку я выкинула почти половину того дерьма, которое он мне вручил. Содержимое багажа еще больше укрепило мои подозрения в том, что он штабист, а не полевой агент.
Впрочем, вооружен он был, как надо. На плече висела новейшая импульсно-реактивная винтовка. По сравнению с его не дающим отдачи револьвером двенадцатого калибра, мой автоматический «Зиг-зауэр» выглядел просто водяным пистолетом.
Обычно я не беру с собой много оружия. К чему? Ведь у меня есть сорши.
Старая пастушья тропа вилась по краю каньона, среди песка и камней, постепенно уходя вниз, на самое дно. Я рассматривала ее, пока сорши, обернувшись на восток, славили восходящее солнца.
— Что они говорят? — полюбопытствовал О’Каллан.
— Не знаю. Я не принадлежу к касте воинов, и религия их мне не известна.
— А какая у вас каста?
— Никакая. Я вполне довольна тем, что никому еще не пришло в голову стереть меня с лица земли.
— Вижу, вы не комплексуете по этому поводу.
Он сказал это так серьезно, что я не сразу уловила промелькнувшую на лице тень улыбки. Черт возьми, у него даже имеется чувство юмора!
Этот человек нравился мне все больше. И черт с ним, с этим Специальным бюро безопасности.
Мы добрались до дна каньона к двум часам. О’Каллан не привык к ходьбе по пересеченной местности и передвигался, как человек, всю жизнь разгуливавший по бетону и коврам. Только часа через два он нашел нужный ритм и зашагал упругой походкой.
Хорошо еще, что не ныл, хотя время от времени чертыхался себе под нос.
Сорши ждали нас, растянувшись в скудной тени валуна. Мы спустились из прохлады соснового бора в иссушенную бесплодную каменистую впадину, выжженную солнцем: зелени не было даже по берегам скудных ручьев, бегущих по Темному каньону в реку Колорадо. Юкка с истрепанными ветром острыми листьями боролась за жизнь с полынью на этой щелочной почве. Грязно-желтые утесы, усеянные галькой, поднимались над нами.
Сен выполз из тени и приблизился ко мне, протягивая сжатый кулак.
—
Он разжал когти. На ладони оказалась рыжевато-желтая ящерица. Раздувая зоб, она угрожающе притоптывала передними лапами.
—
Солнце окрашивает темные пятна на чешуе соршей в лаймово-зеленый цвет, и я, каждый раз глядя на них, заново поражаюсь своеобразной красоте. Сен уловил мои эмоции и гордо надул зоб, а потом расплылся в улыбке. О’Каллан сделал два глотка из фляжки-холодильника, сбрызнул красную косынку, которой повязал голову, и с сомнением воззрился на подсыхающую лужу.
— Думаете, мой водоочиститель справится с этим?
— Если поднапрячься, мы сумеем дойти до каньона Янг. Там вода лучше.
— До Джонса сегодня не доберемся?
Я спросила Сена, который тут же просигналил:
—
— Возможно, завтра, если сумеем наверстать время. Сен считает, что мы слишком медленно двигаемся.
Я ни в чем его не обвиняла, но О’Каллан все понял.
— Тогда в путь. Я не отстану.