«Если», 2001 № 06

В мягком кресле сидеть очень удобно. Ключица еще немного побаливает. Небольшую ссадину я залил антисептиком и больше о ней не думал. Да, это не тесные кельи лихтера, на котором Сатян и я прибыли сюда. Загрузка идет быстро, скоро откроется окно, и через полдня мы окажемся на месте. Всего два дня на Параисо, а теперь снова в Метрополию. Но не жалким беглецом, а на роскошном лайнере. Из соседней комнаты доносится слабый шум. Это Хора переодевается к обеду. Сейчас зайдет Сатян, и мы вместе пойдем в обеденный зал.

Теперь все хорошо.

А вот вчера был один страшный миг, когда я рассматривал тела буканьеров и с холодным отчаянием ждал… Но она пришла, и все стало хорошо.

Разумеется, я тут же вцепился в нее, требуя немедленно рассказать, какая сила покарала негодяев. Хора смеялась, просила дать ей хотя бы полчаса, смыть с себя пыль и перекусить, но я был неумолим. Теодор добродушно посмеивался и велел ей не дразнить меня.

— Я видела, как ты перелетел через скалы, — сказала Хора. — Никогда бы не решилась, скорее, умерла бы от страха. А вот это, — грациозный взмах руки в сторону монитора, на котором застыла картина площадки, усеянной мертвыми телами, — это, поверь, нетрудная работа.

— Ты их убила? — только и спросил я.

— За кого ты меня принимаешь?! — Хора капризно надула губы, но потом улыбнулась. — Нет, конечно. Я и жука обидеть не могу. Они сами друг друга поубивали.

Сатян и Теодор переглянулись. Кажется, и я догадываюсь, какие силы скрываются под нежным обликом моей подруги.

— Ты показала им танец смерти, — я понимающе покачал головой.

— А разве есть такой танец? — искренне изумилась Хора. — Впервые слышу о такой гадости!

Речной Старец с большим интересом уставился на меня.

— Твои идеи меня немного пугают, мой мальчик, — сказал он. — Немного гуманизма в твоем образовании не повредит, я так думаю.

— Какой это был танец? — продолжал настаивать я.

— Никаких танцев, — строго ответила Хора. — Танцы не для всякой швали. Им достаточно песен. Вот я и спела. Целых четыре баллады. О храбром воине, который завоевал любовь богини в неравной схватке и сам стал равен Богу, о десяти любовных подвигах буканьера Роха Вильи, о предательской любви двух семей, а когда пропела о сыне храбреца Зал кара, они словно взбесились… Устала, сил нет. Рато обошлась бы двумя-тремя куплетами.

— Но ведь тебя могли случайно…

— Что ты, они как раз защищали меня друг от друга.

Хора зевнула, прикрыв рот ладошкой, извинилась и ушла.

Все это следовало обдумать. Но мысли опять не хотели цепляться друг за друга, я принялся ходить по залу, кружил под колоннами, мне почему-то стало не хватать воздуха. Я вышел на площадь перед дворцом и уселся на ступени. Вскоре я заметил, что с двух сторон рядышком со мной пристроились Теодор и Сатян.

Вечер. Окна домов ярко освещены. Тишина. Ночная птица в саду пробует голос. Мимо нас ковыляет одинокий прохожий с клюкой. Кажется, я его уже сегодня видел.

— Ну хорошо, — вдруг заговорил Сатян. — А если твоя могучая девица не справится с разбойниками. Что тогда, ансамбль песни и пляски на них натравишь?

— Яду в тебе много, — ответил Теодор. — Надо бы тебя на караимские пляжи отправить: отдых, не поверишь, такие чудеса творит!

— Или нагрянут исполнители, а ты не успел добраться до начальства, — не унимался Сатян. — Стишок им прочитаешь собственного сочинения?

Старец только крякнул.

— Стишок, говоришь, — обещающе протянул он. — Будет тебе сейчас стишок!

Он поднес ладонь ко рту и что-то тихо сказал в нее. Я успел лишь заметить на его указательном пальце перстень многополосного коммуникатора, и тут вдруг такое началось…

Балюстрада на балконе напротив распалась на штыри, а штыри удлинились, изогнулись и составили параболическую решетку экранной защиты, которая тут же замерцала в небе над Уручем. Со стороны парка на площадь с густым урчанием выкатилась тяжелая бронетяга, башня ее ощерилась во все стороны грозными жерлами генераторов плазмы. У «одинокого прохожего внезапно выпрямилась спина, стремительное, еле заметное глазу движение, и вот прикрывает нас своей клюкой, чудесным образом превратившейся в двуствольный лучемет дальнего боя.

А после того, как над домами со свистом прочертили огненные линии набирающие высоту орбитальные бомберы, Речной Старец, искоса глянув на Сатяна, дал отбой учебной тревоги и поблагодарил всех за отличную службу.

Через полминуты, а может, и того меньше, дворцовая площадь снова приобрела тихий, захолустный, мирный, одним словом, вид. И даже одинокий прохожий, как ни в чем не бывало, продолжил свою долгую прогулку. До очередной тревоги, я так полагаю.

— Все, — сказал Сатян. — Сдаюсь. Ты меня победил. Твой довод королей просто неотразим. То есть красота, конечно, страшная сила, но пара пушечек никогда не. помешает. Чисто из эстетических соображений, разумеется.

— Ну а для чего нам оружие, если не для эстетики, — хохотнув, отозвался Речной Старец.

Они немного помолчали.