«Если», 2002 № 04

По краю поляны несся Лешка. Левой рукой он держал за лямки рюкзак. Ему наперерез кинулся высокий парень в камуфле, растопырив руки, чтобы поймать его в охапку. Лешка метнулся влево, его словно потащило — и он, не разбирая дороги, влетел в самую сердцевину «яйца». Я шарахнулась — «яйцо», словно его разбудили, колыхалось и подскакивало. Вслед за Лешкой кинулся тот самый парень в камуфле.

Я споткнулась и, отчаянно брыкнув воздух, перескочила через лежащее тело. Это был кто-то совсем незнакомый — не наш, но и не камуфлированный, а просто мужик в распахнутой куртке.

— Витька!.. — заорала я. — Витька!!!

Тут меня схватили за руку так, что не вывернуться. И тут же вырвали камеру. Это были два дядьки в камуфле с совершенно безумными рылами.

— Витька!!! — в третий раз заорала я.

Вдруг они дернулись — что-то затрещало в кустах, в еловом сухостое за ними!

— Витька, беги!.. — вопила я, вцепившись в обоих сволочей мертвой хваткой. — Беги!

«Яйцо» меж тем распухло в два раза и раскачивалось, будто собиралось сняться с места и покатиться на нас троих. От него по воздуху пошла ледяная волна, первым под нее попал мужик, на чьей шее я повисла. Он покачнулся, зарычал и рухнул вместе со мной.

Мне повезло — я отгородилась им от этой волны. И тут же ощутила жар.

— Откатывайся, дура! — с этим воплем второй выпустил меня и помчался прочь. Я откатилась и поняла, что он спас меня от смерти. Лежащий в полутора метрах от меня человек источал дым — из ворота камуфляжного комбинезона, из рукавов, из щели между штанинами и башмаками. Я поняла, что человек там, внутри, горит!..

Дико вскрикивая, я отступала на четвереньках. Ужас, неописуемый ужас окружил меня со всех сторон, и дымчато-белое «яйцо» вдруг показалось единственным прибежищем. Там была прохлада! Я поднялась на ноги и, обойдя плоско лежащий на траве пятнистый комбинезон, пошла к «яйцу»…

— Назад! Кому говорю! Назад!

Я уже не знала, кто это зовет. Возможно, даже Витька. Потом я оторвалась от земли и поплыла по воздуху. Голова болела так, что уж лучше помереть…

— Ничего, ничего, выплывем… — слышала я чужой голос. — Держись, погоди помирать, выплывем, выплывем…

Год 1754

— Значит, подведем итоги, — стараясь, чтобы голос получился спокойным, сказал Витька. — Лешку ты своими руками похоронил. Вовчик был вместе с Лешкой. Наверное, по сей день в лесу лежит. Может, даже и живой… Ребята говорили — можно на целую неделю выпасть. Людей даже хоронили, а потом как-то случайно обнаружилось, что они воскресают…

— Я вот в окопе воскрес, — проворчал Феликс. — Надо же — мертвый, а отрыл…

Они заснули, кажется, одновременно, не успев договорить, и проснулись одновременно, разбуженные солнцем — которое, кстати, стояло уже довольно высоко. Феликс сказал, что уже около девяти утра.

— Где Машка — непонятно, — Витька помолчал, сопя. — Она была по ту сторону «яйца», когда нас туда затянуло. Фоменко — или в плену, или вообще… Рюкзак с ноутбуком пропал.

— А ты умел работать в Лешкиной программе? — задал вопрос Феликс.

— Я бы разобрался!

Витька врал — разобраться в поворотах сетчатого рулона, изображавшего Вселенную в двухмерном облике, и причудах ветвистого дерева, изображавшего время, на которое нанизан рулон, мог только Лешка, что-то знал бывший бармен, в простоте души сварганивший гипотезу, а Фоменко был невеликим любителем электроники. Он больше промышлял в резиновых сапогах по всяким загадочным местам и добывал информацию.

Но назвать это беспардонным враньем тоже было невозможно — Витька полагал, что, добравшись до ноутбука, он выкопал бы текстовые файлы с донесениями Фоменко и со всякими историческими сведениями. Это добро в ноутбуке имелось — он сквозь дрему слышал, как Лешка грузил Машку странными историями.

— Во всяком случае, я бы уточнил кое-что насчет марсельской петли…

Это уже было почти правдой: о Марселе Витька краем уха слышал.

— Он мне говорил про Марсель, но я не знал, бредит он или это правда, — сказал Феликс. — Сам понимаешь — и раны инфицированные, и это… выпадение… Давай сдвинем лбы.

— Давай! — немедленно согласился Витька. — Про Марсель я знаю, что там был прокол между восемнадцатым и прошлым веком.

— С тех пор одну я, братцы, имею в жизни цель — ах, как бы наконец добраться в этот сказочный Марсель! — неожиданно пропел

Феликс. Трудно сказать, что больше поразило Витьку — мистическая уместность давней блатной песни, пасмурная рожа исполнителя или его залихватская удаль, которая сверкнула в куплете и тут же растаяла.

— А Лешка что говорил?

— Он вот что говорил: в Марселе есть петля, но она дрейфует.

— В море сдвинулась? — спросил, вспомнив гипотезу бывшего бармена, Витька.

— Черт ее знает. Он говорил: ему чуть ли не ты идею подсказал про дрейф во времени, и он уже пробовал ее посчитать…

— Ни хрена себе!

— Там на окраине есть старый парк. В пятидесятые годы какая-то студентка сидела там на скамейке и увидела совсем другой пейзаж.

— А белое пятно было? — показал свою хронопрокольную грамотность Витька.