«Если», 2003 № 02

— Есть такое дело, — вздохнул Ямщиков. — Ювелирные изделия пропали, а в квартире никаких следов, кроме кошачьих. Начиная с форточки и заканчивая шкатулкой, сброшенной на пол.

— Серьезное обвинение, — покачал головой Гоша. — Так ведь кошки существа любопытные, любят осваивать новые территории. Если могут в окошко забраться, то рано или поздно заберутся, особенно если вкусненьким оттуда пахнет. Но это же может оказаться простым совпадением. Кошки отдельно, воры сами по себе.

— Может, — согласился Ямщиков.

— Вот был у меня кот Барабашка, — оживился Корабликов, — на гастролях в Нижнем обзавелся. — Знаете, почему имя такое? Вот послушайте. Однажды некая почтенная дама спустилась к почтовому ящику за газеткой, а дверь оставила приоткрытой. И к ней в квартиру из подъезда прошмыгнул такой полосатый бродяга. Дама вернулась и дверь захлопнула. Кот оказался в ловушке. Спрятался под диван и затих. А ночью пошел бродить. Нашел сухарик и захрустел. Дама спать перестала — всю ночь кто-то бегает, со столов все роняет, стучит, из вазы с цветами воду лакает, вякает на разные голоса. Ни дать, ни взять — нечистая сила. Дама вызвала экстрасенсов, телевизионщиков, врача-психиатра и так далее. Даже в «Комсомольской правде» про нижегородского барабашку напечатать успели… Потом кто-то унюхал, что кошачьей мочой уж очень сильно воняет. Выгнали бедного отощавшего Барабашку из-под дивана, изловили и мне принесли. Правда, бездарный оказался котик. И драчливый. Пришлось его в клетке держать, хоть я этого и не люблю. Потом я его подарил одной милой даме, тоже в Нижнем, но уже Тагиле. Мне ведь постоянно всяких котят тащат, словно у меня тут кошачья богадельня. Так я их раздариваю на память разным милым дамам.

И клоун озорно хихикнул.

— Между прочим, кое-какой след проявился, — Саня шел по улице вместе с Ямщиковым, но тут интригующе замолчал и даже остановился.

— Что за след? — сдался Ямщиков и задал вопрос. — Достаточно теплый?

— Тепленький. Равиль старушку глазастую разыскал в доме напротив. Говорит, под тем окошком, где кошка натоптала, какая-то женщина в траве с полчаса шарила, кланялась.

— Приметы есть?

— С приметами, Петрович, беда. Зрение бабку подвело. Только и заметила, что платье светлое. И никаких подробностей.

— А говоришь — глазастая, — упрекнул Ямщиков. — Но это уже кое-что. Поработали с местным населением?

— Работаем, — увял Саня. — Сам посмотри по сторонам — две из трех женщин в светлых платьях. Лето же.

— Лето, — подтвердил капитан и двинулся дальше. — Майки, шорты, босоножки. Сарафаны на лямках. Кошки на вольном выпасе. Вон гляди — побежала.

Белая в серых подпалинах кошка выбежала из кустов на детскую площадку и самозабвенно принялась кататься в горячей пыли, через несколько мгновений сделавшись целиком серой.

— Я предполагаю, тетке кто-то в окошко золотишко выбросил, а сам в двери вышел, — заметил Ерошин. — Если бы на выходе прихватили, отболтался бы. На руках-то нет ничего, чистый.

Ямщиков молчал, поглядывая по сторонам. Они шли знакомым двором. Все форточки на первых этажах были захлопнуты. Приучил ворюга местных жителей. Вот почему кражи стали перемещаться в соседний квартал.

Впрочем, одна форточка была распахнута настежь. И в ней прямо на рамах лежал рыжий кот, глядя на одетых в «гражданку» оперов. Глаз не сводил.

А на лавочке у соседнего подъезда скучали две знакомые дамы. Они тоже узнали оперов, заулыбались, зашевелились. Пришлось подойти, оказать уважение. Впрочем, не мешало узнать последние дворовые известия. Но ничего интересного в ближних окрестностях за последнюю неделю не случилось. Кражи прекратились, за что милиции отдельное спасибо. Хотя надо бы вора изловить, в конце-то концов.

— Надо, надо, — поддакнул Ямщиков. — А чей это кот такой вальяжный в форточке отдыхает?

— Так это слепого кот, — с готовностью пояснила тетя Даша в теплой шерстяной кофте, никакая жара не могла ее заставить расстаться с этим предметом зимней одежды. — Паралитик там слепой живет. Парень молодой, «афганец». Квартира у него была трехкомнатная, а жена развелась и разменяла ему тут «однушку». Конечно, кому нужен инвалид?

— Как же он один управляется? — удивился Ямщиков.

— Сперва тут за ним женщина одна присматривала из собеса, — присунулась товарка тети Даши. — В магазин ходила, прибиралась. А весной эта появилась, змеюка-то.

— Что за змеюка? — насторожился Ямщиков.

Глядя на него, и Ерошин тоже насторожился.

— Да явилась тут одна, — тетя Даша вернула утраченную было инициативу. — Скандалистка, со всеми во дворе переругалась. Как пойдет матюгами крыть, никакие мужики так не ругаются. Нигде не работает, прилепилась к парню. Ох, окрутит она его, квартиру на себя перепишет, а самого сдаст куда-нибудь в дом инвалидов.

— Это в наше время запросто, — согласился с ней Ерошин.

— Главное, злая, как собака, — продолжала жаловаться тетя Даша. — Я с ней тут как-то поздоровалась, по-людски хотела расспросить, как им живется на одну его пенсию. А она меня так понесла, так понесла. Тьфу!

— Ну и как им живется на одну пенсию? — закинул вопрос Ямщиков.