«Если», 2003 № 07

В. Мельник: «ЭКСМО» выпускает только авторские сборники. Как правило — уже известных писателей. В нашей практике не принято дебютировать сборником — эту честь надо заслужить. Правда, сейчас мы готовим несколько тематических сборников, но их содержание составят опять же рассказы «проверенных» фантастов.

Что же касается начинающих авторов, пробующих себя в жанре рассказа, то для них хорошим трамплином могут стать журналы, у нас ведь их уже четыре. Как верно сказал Николай Науменко, главное — работать.

Материал подготовила Светлана ПРОКОПЧИК

Вл. Гаков СКОЛЬКО БУДЕТ ДВАЖДЫ ДВА?

Благодаря этому писателю 1984 год еще до своего наступления стал легендой. Его прихода даже интеллигентные люди, не верившие в дурной глаз и пророчества, ожидали с трепетом. Так страшно стало, что сбудется… В 2003 году человеку, «напугавшему мир», исполнилось бы 100 лет.

Кажется, только в СССР никакой паники не наблюдалось. Тихо катился к закату «застой», и даже самые отчаянные оптимисты не верили, что следующий после оруэлловского год также войдет в историю. И что не за горами публикация на русском языке самого романа, долгое время открывавшего все проскрипционные списки.

Но что творилось на Западе, где книга английского писателя бесповоротно причислена к классике XX века! Симпозиумы и конференции, «круглые столы» и спецномера научных, литературных, публицистических и Бог знает каких еще журналов, новая экранизация романа и участившиеся ссылки на роковую дату в речах политических деятелей…

Что ж, на фоне многих страшных сказок о будущем, сочиненных на заре XX века, эта, рожденная в его полдень, просто вне конкуренции. Так всех перепугать!

Только один пример. «Вот мы живем в этом самом Лондоне 1984 года, и где же все описанное Оруэллом? Ни трупов на улицах, ни дрожащих от холода и страха толп в одинаковых синих комбинезонах, толп, постоянно окрикиваемых, одергиваемых и подстегиваемых вездесущим оком и стальным голосом телескринов… Нас что — ежедневно собирают на общие пятиминутки ненависти, бросают в застенки минилюба? Наши девушки носят пояса Антисексуальной Лиги, а любовь между мужем и женой запретна, как государственное преступление? Да, мы не изжили еще ненависть, ложь, лицемерие; но кто помнит времена, когда всего этого не было? При чем же здесь будущее, и почему этого автора считают пророком? А романом его зачитываются даже те, кто вообще редко заглядывает в книги».

Эту взволнованную тираду произнес авторитетный историк Уоррен Уэйгар в журнале «The Futurist».

Неудивительно, что среди разливанного моря книг об Оруэлле — практически ни одной чисто литературоведческой: разбор произведений обязательно связан с обстоятельствами жизни писателя. Да и как пройти мимо такой жизни — она сама читается как хорошо сделанный роман!

Эрик Артур Блэйр родился в 1903 году далеко от Англии, в Бенгалии. Родители принадлежали к высшему классу лишь генеалогически; будущий писатель с горечью вспоминал, как отец пытался оставаться джентльменом на 400 долларов в год…

Лейтмотивом через всю его жизнь проходит борьба. Поединок с социальной несправедливостью и с собственными убеждениями (он обладал редким мужеством «поступаться принципами», когда приходило понимание их ложности или негодности, но ни разу — ради выгоды), с обстоятельствами и мнением окружающих.

После окончания самого престижного из английских колледжей, Итонского, тогда еще Эрик Блэйр совершает свой первый шокирующий поступок: на пять лет отправляется в Бирму служить полицейским! Почти демонстративная выходка, бунт — по меркам страны Океании, которую еще предстоит выдумать писателю Оруэллу. Однако здесь нечто большее, чем мальчишество: юноше захотелось «попробовать на своих плечах гражданскую ответственность», и не в какой-нибудь не слишком утомительной форме, а исключительно «в самой неприятной и презираемой обществом».

Впрочем, личное знакомство с тюрьмой, как мы сейчас понимаем, оказало благотворное воздействие на будущего автора «1984»: «Я всегда входил в тюрьму с сознанием, что мое место не вне, а внутри нее. Я только один раз видел смертную казнь, и судья, приговаривающий к смерти по закону, показался мне нравственно хуже нарушающего закон преступника…»

С детства он тяжело болел — недуг не отпустил до самой смерти, наступившей так рано. Изначальная обреченность обязательно должна была сказаться на творчестве; сам он как-то горько обронил, что здоровым никогда бы не написал своих лучших — отчаянномрачных — книг. Достаточно представить себе: человек с двадцати лет привыкает к тому, что может не пережить очередную весну, — тогда совсем другими глазами читаешь его романы. Не потому ли все они без исключения начинаются ранней весной?