«Если», 2003 № 12

— Сиди уж, провожальщик! — Кожанкин беззлобно рассмеялся. — Дорогу я знаю, как-нибудь не заблужусь…

Зайдя в ванную комнату, он омыл лицо холодной водой, без особого любопытства глянул в зеркало. Там гримасничало и подмигивало какое-то чудище с клыками. Погрозив ему пальцем, Кожанкин двинулся к выходу.

На этот раз его ничто не остановило. Все работало, как положено. Двое людей создали критическую массу, и барьер снова был снят.

Пройдя шагов тридцать по устланному хвоей дну расщелины, Матвей разглядел свисающую сверху веревку. Санька не соврал, — по всей длине веревки действительно были накручены массивные узлы. Цепляясь за них, Кожанкин кое-как выбрался из пропасти. Глянув вверх, восторженно всхлипнул.

Над ним расстилалась звездная ночь, густо пахло сосновой смолой, и пели невидимые в темноте комары. Помотав тяжелой от хмеля головой, Матвей поднялся на ноги и шатко зашагал вниз по склону. Выбравшись на открытую поляну, широко раскинул руки и со стоном повалился на землю. Ум кружило в сладком хороводе, от ощущения долгожданной свободы хотелось петь. Но он не запел, а сомкнул веки. Сила выпитого оказалась сильнее, и Матвей заснул.

* * *

Утро давно превратилось в день. Расплываясь от востока, голубая акварель успела залить все небо. В это самое небо Матвей и смотрел сейчас, лежа на мягкой душистой траве. Высоко над ним пролетела сорока, звонко отбил дробь трудяга дятел, в глаз упала какая-то соринка. Все умиляло Кожанкина, все порождало глубоко внутри какую-то священную дрожь. Теперь он уже не жалел, что покинул бункер, оставив волшебный холодильник и всевидящий телеэкран Губошлепу. Свобода того стоила. А Санька — что ж… Он, конечно, с работой справится. Это вам не синхрофазотрон и даже не компьютер. Жаль, не успел рассказать ему про зеркало, да только что в том зеркале? Не такая уж и полезная вещь, как выяснилось. Одни рожи да гримасы неприличные. Словом, мутно и непонятно. Главное — не экспериментировать и вовремя смазывать механизм. А для этого особых талантов не требуется…

Успокоив себя подобным образом, Матвей поднялся на ноги, отряхнул штормовку от хвои и неспешно зашагал по направлению к деревне.

На первое содрогание почвы он не обратил внимания. Решил, что почудилось. Но когда земля содрогнулась повторно, Кожанкин замедлил шаг. Прислушиваясь, настороженно оглянулся. Теперь уже не вызывало сомнения, что с природой вокруг творится что-то неладное. Притихли птицы, а подземные толчки становились все более явственными.

И только тут Матвея шарахнуло по голове, словно обухом. И страшно стало так, что по всему телу выступил холодный пот. Вспомнились слова Саньки Губошлепа про взрывчатку, вспомнился его боевой настрой. Он ведь вовсе не шутил! Наверняка приволок в бункер эту мерзость! А ну как попробует взорвать модель? У него, дурака, ума хватит!..

Сначала неуверенно, потом все быстрее Матвей Кожанкин побежал в направлении расщелины.

— Господи! Только бы успеть!..

Раздался грохот, с деревьев обильно посыпалась хвоя. Не удержавшись на ногах, бывший председатель упал. Вскочив, снова побежал. Теперь землю трясло беспрерывно, потемневшее небо полосовали молнии, неведомо откуда потянуло запахом гари.

— Кому Землю доверил! Олух царя небесного!.. — часто спотыкаясь, Матвей мчался к расщелине. Пот заливал глаза, в висках обморочно стучало. Было ясно, что он не успевает. Поднявшийся ветер стремительно перерастал в ураган, почва шевелилась под ногами, словно туша разбуженного чудовища.

Все случилось в ту самую минуту, когда Матвей достиг наконец цели. Трещина, к которой он приблизился, неожиданно поползла вширь, а из глубины полыхнуло жарким слепящим пламенем. Это и было началом конца. Пробив голубой щит, звезды огненным дождем посыпались вниз, луна треснула пополам, и мир погас, словно перегоревшая лампочка…

Видеодром

Адепты жанра

Сергей Кудрявцев Неизвестные классики

Человек у окуляра кинокамеры — кто он? Вывести на "сцену" этих людей взялся известный кинокритик.

Так уж повелось, что даже киноманы знают прежде всего актеров и режиссеров, ну, может быть, еще композиторов. А вот операторов, обеспечивающих столь важное для фантастических картин изображение самых невероятных режиссерских задумок, практически никто не в состоянии идентифицировать. И они остаются, увы, затерянными в фантастике, хотя вклад этих деятелей искусства в успех фильмов подчас является весьма значимым, если не решающим.