«Если», 2004 № 01

— Звук соответствует презрительному фырканью, — сказала Эмма.

— Но тогда я подумал: раз уж мы собираемся провести эти хитроумные штучки через половину Галактики, то почему бы не применить их по назначению? И не наказать виновных вместо невинных?

С потолка закапала вода, потом полилась внезапным мощным ливнем. Попадая на кислоту, капли шипели и дымились. Кристофер увидел, что статуя изменила цвет, но не пострадала. Причиненный ущерб, вероятно, можно ликвидировать, а кислоту уже смывала противопожарная система. Он проигрывал.

Ничего больше он сделать не мог — другого оружия у него не было. Ребята пытались встроить бомбу в слуховой аппарат или протокольный компьютер, но добились лишь того, что при проверке прототипа уложили испытателя.

Он проделал такой путь, но сумел лишь напугать цебсиан.

— Гиду требуется немедленная медицинская помощь, — произнесла Эмма q обвиняющей интонацией.

— Хорошо, хорошо.

Сжимающие колено пальцы ослабли, и он снова сумел подняться. Заряд кислоты в трости убавился наполовину, и он потратил вторую половину на обработку закрывающей дверь сетки. За ней уже наверняка толпятся охранники, пытаясь пробиться в помещение… теперь Кристофер уже не видел причин, почему бы им не помочь.

— Приведите врача! — крикнул он.

Кристофер бросил последний взгляд на невредимую статую, а потом наконец заставил себя взглянуть вниз. Бугорчатый пол вокруг тела Вита был залит водой и золотистой кровью, а сам цебсианин словно таял. Пытаясь остановить человека, он буквально разорвал себя на части.

Самое смешное в том, что Кристофер никогда не мог выносить вида чужих ран — даже царапины, — но сейчас спокойно взирал на Вита. Это было все равно что наблюдать гибель монстра на экране.

— Они идут, — сказал он. — Держись.

— Звуки означают сильную боль!

— Когда я был мальчишкой, то подрабатывал экскурсоводом в музее своего города, — сказал он. — Сперва я приходил только в спокойные дни: мне не доверяли водить группы — лишь случайных туристов. И мне очень хочется думать, что у тебя такая же работа, Вит. Ведь у нас есть что-то общее!

— У нас нет ничего общего, — возразил Вит.

— После отставки я хотел работать в музее, но у нас никто больше не желает смотреть на картины. У всех теперь цифровые домашние галереи…

Старик опустился на колени, взял лоскут цебсианской кожи и попытался прижать его к ране. Изо рта подростка сочилась оранжевая пена.

— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Вит, отстраняясь от прижатой к ране руки.

— Чтобы отвлечь.

— От совершенного вами осквернения?

Кристофер снова взглянул на Сущность, покрытую тонкими черными полосками в тех местах, где соприкасались разные материалы.

— У меня ничего не вышло.

Вит горько рассмеялся:

— Вы так говорите, потому что думаете, что я умираю.

— Нет. У тебя все будет хорошо. А я пытаюсь отвлечь тебя от неприятных ощущений.

— Вы хотели сказать — боли? — Если язык его тела и показал какую-то реакцию, то Эмма ее не уловила.

— Прости.

— Вряд ли мне поможет, если вы станете говорить со мной, как со слабоумным.

— Через минуту сюда войдут. Я не знал, что у тебя такая ранимая кожа, Вит…

— Заткнитесь! — Инопланетянин ухватился пальцами за выступ в полу и попытался подтянуться к заблокированному выходу. За ним волочились внутренности, вытягиваясь полосками на бугорчатом полу. Хвост оторвался, забрызгав статую кровью.

Вит находился уже в метре от двери, когда Кристофер наконец-то услышал, как охранники пробиваются сквозь ослабленную кислотой блокировку двери, орудуя резаком. Сперва в ней появилась небольшая прореха, которую сразу же заполнили их лица, и спасатели принялись отчаянно отдирать остальное, стараясь сделать проход для Вита. Кто-то из них просунул в отверстие хвост, свесив его наподобие спасательного каната.

Но они опоздали. Израненный подросток перестал шевелиться. Зашипел воздух, выходя из разрывов в эластичной белой коже — словно сдували спасательный плот. Тело Вита съежилось и замерло.

Через секунду хвост спасателя втянулся обратно, а в отверстие просунулось множество глазных стебельков. Штук пять уставилось на Кристофера.

— Это средство предназначено только для обездвиживания, — начал оправдываться он.

Ему не ответили. Старик отшвырнул трость и поднял руки. У них что, нет протокольных программ?

— Теперь я безоружен.

Никакой реакции. Спасатели попятились, лица исчезли.

— Разве вы не арестуете меня? — Он провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил, что оно мокрое.

Тишина. Он взглянул на бугорчатый пол. Разобранная и пустая трость уже не сможет выдержать его вес.

— Эй! Копы! Так вы будете меня выводить или нет?

— Вы находитесь на месте, где произошла смерть, — неожиданно услышал он голос Эммы. — Вам надлежит покинуть помещение и сдаться властям.