«Если», 2004 № 06

Она, нахмурясь, перелистнула несколько страниц. И вдруг, всмотревшись в одну из них, засмеялась каким-то серебристым, звенящим смехом.

— Боже мой! Значит, он «сорвался с насиженного места» — так он это называет… Да, я знаю, он уже несколько месяцев только об этом и думал. Бросить все — работу, меня, детей… Уехать в Канаду, в Новую Зеландию, Бог знает, куда еще! Ну, вижу, он своего добился. Значит, нет никакого смысла его искать, сегодня же извещу полицию. Возможно, и сам вернется, а если нет — ну что ж… Мужчины в его возрасте… Что от них ждать?

Не договорив, Анджела снова рассмеялась звенящим от подступающих слез голосом — и, прежде чем кто-либо из нас успел вмешаться, быстрым движением разорвала пополам тетрадные листки.

Следующим движением она швырнула их вместе с конвертом в камин.

Перевели с немецкого Григорий и Михаил ПАНЧЕНКО

Герд Фрей СЕРДЦЕ ЗАРИ

_{Иллюстрация Сергея ШЕХОВА}

1.

Эта война была наполнена ненавистью. И страхом. Не столько перед боем — сколько перед возможной засадой.

Они бороздили космос вот уже не первый месяц. И за все это время так ни разу и не встретились с противником. Радоваться ли этому? Винить ли в этом кого-то?

…Все, кроме часовых, спали, когда корабль вошел в чужую систему. Пространство боя нуждалось в подпитке кровью — но ему требовалась кровь отдохнувших, полных сил.

Однако и сквозь сон он почувствовал страх. Опять-таки не перед боем: сам бой давно уже не мог его испугать. А вот Усилитель, встроенный в тело и душу, — мог. Даже сейчас, казалось, его мысли принадлежат не ему самому, его действия, его поступки — все приходит извне, помимо его воли.

Мысли смешались. Он попытался восстановить их порядок — и не смог.

Это не всегда удавалось ему даже в период бодрствования. Но тогда он вдобавок ко всему понимал, насколько он одинок, насколько замкнут в себе самом.

И поэтому сладостью для него был сон…

Сейчас он спал. И своих снов он не вспомнит никогда.

2.

Страх. Именно это чувство вдруг испытал Ццу. Точнее — его сущность. Впрочем, он уже создал довольно неплохое тело, вполне пригодное для передвижения — и потому смог перенести свою сущность в него, покинув Камень Жизни.

Он шел теперь по туннелю, мощенному белыми гранитными плитами. И рядом с ним шли тысячи других тел.

Все они направлялись к Центру.

…Но страх остался и после того, как Ццу отдался Единению, когда все сущности и их тела потянулись друг к другу. Когда они создали единое ТЕЛО.

Страх — остался.

3.

Облачный слой, окутавший поверхность планеты, был очень плотен и не имел разрывов. Даже электронные глаза корабля оказались в этом случае бессильны.

Это была уже вторая экспедиция в систему, носившую красивое название «Сердце зари». И ее задачей было как раз найти первую. Если повезет — сам крейсер; в противном же случае — хоть кого-то из уцелевших. Или, по крайней мере, их следы.

…Еще в детстве он был потрясен размерами кораблей. Его не могли вытащить с космодрома, он проводил там все свободное время. И с детства же сохранил уверенность, что такой корабль должен быть неуязвим.

Детство давно миновало. Но готовым к бою кораблям с тщательно подобранной командой, в общем, и вправду, не полагается исчезать совсем уж бесследно. Что бы ни предпринимал Враг.

Особенно когда экипаж подключен к программе Усилитель, способной придать слепым порывам ярости и ненависти несокрушимую, безошибочную мощь, превращающую людей в боевые машины. В биороботов, составляющих единое с боевой техникой корабля. И не более индивидуализированных, чем эта техника.

Вот! Она движется, эта тень! Черная тень на фоне кормового люка. Враг!

Тарус не различал пока ее контуров, но уже чувствовал исходящую оттуда волну агрессии.

Он задействовал свою оружейную систему. Через датчики боевого скафандра ощутил ее частью себя, продолжением даже не скафандра — собственного тела. И сознания.

УГРОЗА! НЕНАВИСТЬ!

Ничего, кроме этого, больше не осталось в его теле и сознании. Жаркий, горячий ток крови.

Но пустить в ход оружие он не успел: вражеский разряд, энергетический импульс, насквозь прошил его скафандр. Разом вскипевший телесный сок; отделившиеся куски плоти, мечущиеся в пробитом пространстве скафандра; боль, которая сильнее крика, судорогой перехватывает горло.

…Сердце билось как сумасшедшее, тело покрывал липкий пот, и он слепо шарил по нему руками в поисках смертельной раны — но даже не осознавая, что именно он ищет. Воспоминания о кошмаре ушли вместе со сном.

Он был жив. И невредим.

Они выстроились перед Карпуром. Каждый раз во время предбоевого построения Тарусу, как и всем, казалось, что капитан жаждет лично возглавить рейд. Но это было невозможно.

Слишком высоко его ценили. Слишком много было потрачено на его обучение и сопряженную с ним, Карпуром, оружейную систему.

Поэтому в бой он не пойдет.

Впрочем, голос Карпура сейчас был с ними. Капитан будто стоял в общем строю, вместе с рядовыми десантниками. Как и всегда. Невидимая сила, залог полного контроля.