«Если», 2004 № 11

Впрочем, уже доказано, что Георгий Сергеевич прав, гипотеза подтвердилась, не станем повторять «зады». Какова вероятность того, что один и тот же человек будет скопирован на Плоскость дважды, если объект копирования выбирается случайным образом? Возводим одну семидесятитысячную в квадрат и получаем… получаем, грубо говоря, одну пятимиллиардную. В год. Это уже кое-что. Не так уж мало! Выходит, на Плоскости могут одновременно существовать несколько пар почти идентичных человеческих копий, отличающихся только возрастом оригинала… Интересно!

Фома оскалился и сплюнул. Вот ведь как… Пусть для более точного расчета нет данных, но похоже, что ты, дружок, не уникален. И вообще бессмысленно спрашивать, почему ты, а не кто-то другой. Так получилось, и не сотрясай атмосферу никчемными жалобами. А вот то, что Игорь-второй оказался в десятках, а не тысячах километров от первого – это да, это маловероятно. Еще менее вероятно, что он, именно он, человек, допустим, неглупый, но ведь не выдающийся же, заведомо не гений, открыл способ воздействия на одну из точек выброса. Хотя время от времени происходит и маловероятное, подлец Случай может улыбнуться кому угодно…

Тьфу, как глупо!

Хотелось немедленно побить кого-нибудь за подлость. Вот только кого? И за чью подлость: этого мира – или человеческую? Хотелось немедленно начать что-то делать. Ворочать горы. Таскать хуторянам нужные и ненужные вещи, а самих хуторян в гости друг к другу. На закорках. До мертвой усталости, до грыжи, только чтобы мысли из головы вон!

Он думал. Как поступит его двойник, новоиспеченный сукин сын король? Возможно, на какое-то время оставит в покое свое строптивое alter ego. С другой стороны – ему ведь нанесено оскорбление. Он послал эмиссара. Эмиссар вернулся с простреленной рукой. Король обязан жестко и быстро отреагировать, иначе вассалы элементарно перестанут его уважать. Казнь строптивца должна быть показательно-страшной. А прежних обитателей феода выгнать всех до единого, чтобы другим неповадно было повторять их ошибку: подчиняться какому-то там феодалу, а не наместникам Его Величества. То есть выгнать тех, кто просто ковырялся в земле, не оказывая королю сопротивления; сопротивляющихся же, естественно, уничтожить…

Тоже в назидание.

И если события все-таки пойдут по иному сценарию, то лишь какие-то важные внешние обстоятельства могут быть тому причиной, а никак не желание короля. Что король? Он тоже щепка посреди реки, куда несет, туда и плывет.

И надо быть совсем кретином, чтобы не просчитать направление течения.

Оно такое же, как всегда. Как было и есть на Земле. Везде одно и то же. Почему на Плоскости все должно быть иначе? Потому только, что физические законы тут сошли с ума и мастерят ловушки? Так то – законы физические! Стоп! Ловушки…

Фома тихонько рассмеялся. Ловушки – это мысль. Это фактор защиты феода. Кой-где вдоль границы они понатыканы так густо, что там лучше через границу и не соваться… А более-менее открытые места мы прикроем вооруженным ополчением.

А что? Взять с оазиса по человеку, раздать оружие, рассредоточить вдоль границы сигнальщиков с биноклями, ракетницами и дымовыми шашками – и ждать нападения. При большом численном перевесе неприятеля – отходить в глубь феода, но не наобум, а заманивая врага в самые скверные места… И тогда сволочные ловушки Плоскости хоть раз сделают доброе дело.

Еще бы им не сделать! Даже если армией вторжения будут командовать нынешние наместники, недавние вольные феодалы, еще не отвыкшие нутром угадывать опасность, все равно им предстоит действовать в незнакомой местности. Пройти-то, надо думать, пройдут, но не гуляючи. Тем хуже для них. О рядовых и говорить нечего. Можно отбиться!

С каждого оазиса по человеку! Автандил пойдет – только позови. Юсуф пойдет, Урхо Пурволайнен пойдет, еще кое-кто… Эти пойдут без радости, но и без лишних вопросов. И хватит миндальничать с остальными! Пусть попробуют не пойти свободолюбец Джордж Приветт и этот позавчерашний семейный орангутанг, как его… Виктор, что ли? Пойдут как миленькие. Иначе разговор с ними будет короткий, цацкаться некогда.

Фома рубил рукой воздух. Сна уже не было ни в одном глазу. Он побродил еще немного, попил воды из ручья, помочился в нору гигантской многоножки, потом разбудил Георгия Сергеевича. Сумерки еще висели над Плоскостью, но, по идее, скоро должны были кончиться.

– Пора, – сказал он, навьючивая на себя рюкзачок. – Плохо видно, а идти надо. Нам до спальни еще часа четыре топать. Там поспим как следует и с пользой для дела…

Он немного лукавил: вполне можно было дать поспать старику еще час, даже два. Беспокоило чисто практическое соображение: старики обычно спят меньше, чем молодые. А Георгий Сергеевич должен был поспать в спальне не просто так, а со сновидениями нужной тематики. Значит, он должен был хотеть спать, но не так, чтобы мертвецки. Его еще предстояло обработать перед сном, чтобы во сне он увидел оружие.