«Если», 2005 № 09

Роман Хайнлайна содержит в себе едва ли не наиболее полный список модельных ситуаций отношения «робинзона» с другими разумными обитателями острова. Сперва – борьба за выживание, «война всех против всех». Затем – поиск партнеров, объединение усилий для совместного противостояния другим «двуногим хищникам». Создание больших групп и появление первичных элементов государственной культуры, вызванное необходимостью реализации «мегапроектов» вроде строительства изгороди. После этого появляются инструменты принуждения и насилия для защиты общества от недостойных лиц, самовольно выступающих против установленного порядка. Высшая стадия – конституционный процесс и последующее развитие политической жизни во вновь созданном государстве, забота о сохранении и умножении существующих элементов культуры.

Вера в прогресс, заложенная в романах Хайнлайна и Карсака (оба вышли в 1950-х), отнюдь не является «слепой» или наивной. Напротив, оба автора ясно подчеркивают: человек от природы вовсе не добр и не приятен, а некоторые экземпляры – так просто сволочи (как, например, семейка Хоннегеров, пытавшаяся установить в романе Карсака фашистскую диктатуру). Тем значительнее выглядит роль нравственно укорененных поступков отдельных людей, благодаря которым устанавливается общественный порядок. Объединение вокруг таких «центров силы и добра», – указывают классики – единственный шанс построить справедливое общество.

Следующее поколение фантастов более склонно к идеалистическому раскрытию темы. Например, в знаменитой повести Б.Лонгиера «Враг мой» два пилота враждебных рас, оказавшись на необитаемой планете, быстро перестают видеть друг в друге врага, становятся товарищами. (В этом произведении чувствуются отголоски эпохи холодной войны, когда казалось, что стоит остановить противостояние сверхдержав, и все само собой устроится хорошо.) В булычевском «Перевале» немало конфликтов, но все они выражены и разрешаются на межличностном уровне, а социальному миру в поселке людей на враждебной им планете ничто не угрожает.

Современные авторы, напротив, скептически относятся к перспективам прогресса общественных отношений. Российская фантастика последних пятнадцати лет и вовсе представляет собой хронику социального кризиса. Поначалу этот кризис выражался в полном недоверии властям и официальной идеологии – пример чего можно найти в рассказе Е.Дрозда «В раю мы жили на суше». (Искусственный разум, спасшийся при катастрофе, выдает себя за голос оставшегося в живых пилота на орбите, транслирует последние новости, обещает скорый прилет спасательной экспедиции – и все это ради того, чтобы выжившие на планете люди заботились об автоматическом устройстве, в памяти которого он существует.) Затем последовало разложение государственных и социальных институтов, осмыслить которое пытались многие фантасты.

Пожалуй, наиболее яркие образы того, каким образом распад и разложение государства влияют на жизнь людей, даны в произведениях Александра Громова. Его фирменный прием – поместить небольшую группу людей в необычные условия и дать им ничем не ограниченную свободу поведения, конструирования своих социальных отношений. Не имея внутренних моральных ценностей, они тут же начинают раскачивать лодку в разные стороны… Удивительный по силе и концентрированности образ нарисован в повести «Менуэт святого Витта», сюжет которой заставляет вспомнить о голдинговском «Повелителе мух».

Увы, даже на необитаемом острове Робинзону не суждено было насладиться одиночеством. То приходится прятаться от людоедов, то воспитывать Пятницу (вот, кстати, не охваченная отечественными авторами тема), то бороться с пиратами… С.Лем в «Робинзонадах» иронически рисует картину «размножения сущностей»: к концу рецензируемого им сочинения остров переполнен фантомами слуг, женщин, родственников, хористов и иных созданий, которых – в рифму лейбницевским монадам – рецензент и называет «робинзонадами». В общем, даже история о Робинзоне может в наши дни оказаться причисленной к социальной фантастике.

Проведя ревизию сущностей, современный Робинзон начинает пересмотр и переподчинение разумному порядку всего, что его окружает, – материального мира, социального устройства. Одновременно ведется определение и переопределение места человека – мыслящего прямоходящего млекопитающего существа – в бесчеловечной природе. На стыке между природой и Богом, между жизнью и смертью. А после того, как стабилизируется жизнеобеспечение и утверждается новая успешная модель мира, она транслируется вовне – начинается победная колонизация, творение и утверждение новых мифов. «Таинственный остров», «Туннель в небо», «Робинзоны космоса»… И в этом ряду на особое место хотелось бы поставить «Перевал» К.Булычёва – небольшую повесть, которая вместила в себя очень много смыслов и культурных ценностей прошлого века.