«Если», 2008 № 03

— Потрясающая новость! — сразу решил поделиться он. — Только, чур, не смеяться! Ты слышал, что старообрядцы вообще отказались от искусственного освещения?

— Это от какого — от искусственного? — не понял я. — От ламп дневного света, что ли?

— От любого рукотворного, — наставительно сказал Механик. — Свет — от Бога, и не нам за Божьи дела браться! Они молятся, и у них светло!

Я постарался не смеяться, потому что пообещал.

Тут его позвали к телефону.

Молчаливый сын Механика, которого тот частенько забирал с продленки к себе на работу, сидел за столом у окна и никак не реагировал на нашу болтовню. Вытянув губы трубочкой, он склонился над альбомом, куда перерисовывал с календаря турецкий отель. Городушки из кубиков выглядели вполне законченными, и мальчишка уже взялся за небо. Выбрал из большого набора коротенький серый карандаш, оставил в углу свободный кружок солнца, и начал не слишком умело заштриховывать все вокруг.

— Давай покажу, как…

Механёнок охотно отдал карандаш мне.

— Смотри, закрашиваем равномерно все небо…

— А солнце? — возмутился мальчишка.

— Не спеши! — я закончил и взял ластик. — А теперь — вот так, только слегка, не нажимая…

В относительно ровном сером небе появилась круглая светлая проплешина.

— Ух ты! — детскому восторгу не было предела. — Как настоящее!

Вернулся Механик, озабоченно глядя на часы.

— Извини, — сказал я. — Давай… и я побегу.

— А подождать можешь? — спросил он, думая о чем-то своем. — Или лучше — пойдем со мной. А то уже без одной минуты!

Он завел меня в пустой кабинет, задернул шторы, не включив света, и достал из шкафа молельный коврик. Что-то новое.

— Сейчас ты увидишь простой, но веский довод, — заявил Механик.

— В пользу чего? — спросил я, но он не ответил.

Механик ослабил узел галстука, расстегнул пиджак и опустился на колени, повернувшись лицом к окну.

— Дева Мария, несущая нам благость и успокоение! Иисус, сын ее, принявший наши грехи! Аллах, великий и всемогущий! Изида и Один, Ра и Кетцалькоатль! Не оставьте нас во тьме, детей ваших грешных!

Я понял, что для закупки реактивов и фотобумаги мне пора подбирать другого дилера.

Механик не прерывал своей страстной молитвы. Он плотно прошелся по греческому и северному пантеону, надолго застрял в Индии, поблуждал в Латинской Америке, и все это представление выглядело бы не только смешным, но и противным, если бы Механик не начал светиться. С каждым новым словом, с каждым искренним обращением темная комната становилась чуточку светлее. Он просил за себя и близких, за друзей и врагов, за страну и мир. Яхве и Иштар, Перун и Инти внимали его призыву. Свет струился из его рук, лепестками разлетался по комнате, отбрасывая случайные блики, меняя цвет от розового и золотого до голубого и фиолетового.

Я жил, не задумываясь, почему любые храмы чуть светлее остальных зданий. Почему заряженные амулеты — «светики», которые в киосках можно было взять на сдачу с пива, — могли на несколько минут осветить небольшое пространство вокруг себя. Почему во всех крупных фирмах обязательно присутствовал мелкий служка какой угодно конфессии, проводя время в молитвах и поддерживая «субъективный фактор». Всё это мне казалось естественным, я не помнил другого.

И, наверное, не так важно было, к кому обращался Механик, коли его искренность притягивала свет.

Когда он замолчал, комната приняла обычный вид. Механик поднялся, свернул коврик и открыл дверь в коридор. Мы вернулись к его рабочему месту. Первое, что бросилось в глаза, это сияющие экраны мониторов. Я любил яркие цвета, которых так не хватало в обычной жизни под вечно серым небом.

Никто из коллег Механика не выказывал удивления — видимо, к подобным экзерсисам все уже привыкли.

— Держи!

Он достал из стола непрозрачный пакет. Внутри зашуршали мешочки дорогущего проявителя.

— Слушай, Мих! — после увиденного мой вопрос казался неуместным, но я не мог не задать его. — Ходят слухи, скоро появятся новые биолампы, с постоянной светимостью и долговечные. Какой-то принцип, обратный фотосинтезу. Что скажешь, это реально?

Он посмотрел на меня как на больного. Я ждал очередной отповеди, но Механик был крайне конкретен:

— Савва, ты меня удивляешь! Если такая штука возможна, то твои лампы будут выжигать кислород, разменивая его на люминофорное свечение материала…

Я думал, что он разовьет мысль, но на это Механика уже не хватило:

— И свет — это другое! Светло вокруг, когда у тебя светло внутри!

Одухотворенный вид не помешал ему взять с меня надбавку за срочность.

Уже смеркалось. Я взбежал по ступеням дома, в котором провел свое детство.

Бабушка обрадовалась, засуетилась:

— Совсем забегался, совсем замотался! Как знала, что зайдешь — только суп выключила! Мой руки, и на кухню!

Усадила меня к столу и загремела тарелками.

— А что вы делали со светом, ба? — спросил я. — Вот когда были молодые — куда девали такую прорву света?