«Если», 2008 № 12

Главный положительный герой Джек Киркланд — искатель приключений, «хранящий на сердце отпечаток давней драмы» — гибели возлюбленной. Некогда добросовестный госслужащий, теперь он одиночка-фрилансер. Главный злодей Дэвид Спенглер — сотрудник спецслужб, извращенец и расист с изломанной еще в детстве психикой. Да и прочие персонажи стандартны до банальности. А чего только не втискивает в сюжет автор! Здесь и таинственная магическая колонна, наследие исчезнувшей цивилизации с утонувшего континента My, и ядерная война между США и Китаем, и приключения героев у острова Йонагуни, в руинах Нан-Мадола и на подводной станции. Даже гигантский кальмар зачем-то заплыл на страницы «Бездны»… Для выхода из сюжетного тупика, вызванного перебором с антуражными декорациями, автору и вовсе пришлось прибегать к «deus ex machina» — краткому путешествию во времени, вернувшему на две недели назад всю Землю, кроме судна с главными героями. В целом видно, что книга сделана успешным литературным ремесленником. Профессиональным, опытным, но всего лишь ремесленником.

Глеб Елисеев

М.Джон ХАРРИСОН

ВИРИКОНИУМ

Москва — Владимир: ACT— ВКТ, 2008. — 638 с. Пер. с англ. Т.Б. Серебряной. 3000 экз.

Майкл Джон Харрисон родом с «туманного Альбиона», и его происхождение отражается в текстах, психологических и «атмосферных».

В книге собрано несколько повестей и рассказов разных лет, которые посвящены Вирикониуму — городу, принадлежащему человеческой цивилизации времен упадка.

Произведения Харрисона разительно отличаются от канонических текстов фэнтези. Автор следует иным традициям — не мифо-, а литературоцентричным. Таковы Мервин Пик и Джек Вэнс, чей цикл об Умирающей Земле явно повлиял на создателя и создание Вирикониума. Но еще большее влияние — от Муркока. Вирикониум, подобно Вечному городу Танелорну, существует в различных временах и известен еще как Урокониум. Поэт и воин-тегиус Кромис вполне подходит на роль Вечного Воителя. Общее с Муркоком и декадентское настроение книги. Да и упоминающиеся в одной из повестей танцоры на краю времени недвусмысленно отсылают к названию известного муркоковского романа.

Подобное литературное взаимодействие можно объяснить профессиональными причинами — оба автора редактировали журнал «New Worlds». Однако если Муркок стал одним из признанных родоначальников «Новой волны», то Харрисона закономерно объявили своим предтечей «новые странные» авторы фэнтези (такие, как Чайна Мьевиль и Джефф Вандермеер), всерьез и радикально пересмотревшие жанровые каноны.

Статус предтечи, а не активного участника и соратника, объясняется особенностями прозы Харрисона. Она не лишена действия, но в значительно большей степени опирается на символы и образы, что, конечно, сужает круг потенциальных читателей, зато привлекает коллег-писателей.

В англоязычной среде Харрисон известен как тонкий стилист. Увы, оценить это по переводу, лишенному явных ошибок, но и ярких стилистических красот, не представляется возможным.

Сергей Шикарев

Вл. ГАКОВ ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ БРИТВЫ

Американский писатель Филип Дик, чье 80-летие мир научной фантастики (и не только он) с подобающим респектом отмечает в этом месяце, прожил недолгую жизнь, постоянно балансируя на тонком лезвии.

Он шел по жизни, словно шагал по пограничной полосе. Между прозябанием в научно-фантастическом «гетто» (большую часть жизни) и статусом культового автора, обретенным, как и положено истинному пророку и мессии, увы, посмертно. Между откровенно ремесленными поделками и подлинными шедеврами. Между научной фантастикой и мейнстримом. Между точными и тонкими, на удивление оперативно сбывшимися прогнозами относительно перспектив сегодняшней потребительской цивилизации — мира транснациональных корпораций, масс-культа и виртуальной реальности, — и религиозными поисками, уводящими от мира сего в мир горний. Между интеллектуальной трезвостью и накатывавшим волнами безумием.

Он менял и жен (пять раз был женат), и страны проживания (три раза), и собственные взгляды и стили (не единожды). А еще писатель, ставший гуру для всех «альтернативщиков» — от киберпанков и «поколения хай-тек» до философствующих интеллектуалов и другого поколения («хай-крэк»?), чтению книг предпочитающего специфические травки и таблетки, — так до конца жизни и не смог разобраться в своих запутанных отношениях с реальностью. Фактически главным «героем» произведений Филипа Дика. И постоянно балансировал между окружавшей его реальностью, вещной и единственной, и ее альтернативными отражениями в дурной бесконечности, куда и самого автора погружали те же таблетки…

* * *