«Если», 2009 № 08

Весь экипаж, не считая печки, собрался на мостике. Капитан лежал рядом с капитанским креслом. Он был тяжело ранен в живот. Маринка сидела на полу в углу, прижав к груди сумочку. Ее глаза тускло светились. Побледневшая Ярцева стояла с револьвером в дрожащих руках и целилась в Людочку. Людочка смотрела на капитана.

В моих мыслях Ярцева часто целилась в кого-то. Но в глубине души я не верил, что такое произойдет. Я и сейчас не верил своим глазам. Может, это сон?

Ярцева сказала:

— Всем можно с ума сходить, а мне — нет? Я давно мечтала об этом, шалашовка. Коза крашеная! Ты увела его! Ты!

Людочка спросила шепотом:

— Кого?

— Его! — заявила Ярцева.

«Кого она имеет в виду?» — подумал я, озираясь.

Кого моя невинная Людочка могла так подло увести?

Людочка смотрела на капитана.

Она сказала:

— Ярцева, капитан умирает. Надо помочь ему. Пожалуйста, убери оружие.

Ярцева закричала:

— О чем ты говоришь?! О чем, черт возьми, ты говоришь? Я убила капитана! Пути назад нет!

Людочка посмотрела на нее и сказала:

— Если он не выживет, путь назад есть. Всегда можно вернуться на правильную дорогу. Мы это обсудим потом. Пожалуйста, позволь мне спасти капитана. — Она попросила: — Прошу тебя, опусти оружие.

Ярцева прошептала:

— Ты конченая дура… не пойму, зачем тебя взяли на корабль.

Я понял, что сейчас она выстрелит. До этого я на цыпочках подбирался к Ярцевой со спины, надеясь обезоружить ее, но времени не оставалось. Надо было во что бы то ни стало спасти любимую. И капитана. И корабль. И саму Ярцеву. Пусть даже ценой своей жизни.

Я кинулся на Ярцеву. Она обернулась и вздрогнула… Что-то тяжелое и горячее ударило меня в грудь. Я отлетел к стене и осел, как вмиг опустевший мешок. Ярцева смотрела на меня дикими глазами. Ствол быстро-быстро закивал, словно удочка во время клева, и револьвер выпал из ее рук. Кажется, Ярцева не хотела в меня стрелять.

Я понял, что умираю. Это было странное ощущение. Я ожидал, что вся жизнь пролетит у меня перед глазами, но этого не произошло. Я хотел подумать о чем-нибудь возвышенном, может, о Боге, но вместо этого я думал: «Какое дурацкое слово — «револьвер». А если прочитать его наоборот, будет «ревьловер». Кошмар».

Вот такие предсмертные мысли посещали меня.

Я лежал на холодном полу и ждал смерти. Но смерть не приходила. Рана, которой наградила меня Ярцева, перестала болеть. Кажется, она затянулась. Может, ее и не было. В последнее время произошло много нелепых событий, и я не стал особенно удивляться.

Надо мной возникло лицо капитана. Капитан снял фуражку и вытирал носовым платком вспотевший лоб.

Я сказал:

— Вы живы и здоровы, капитан. Какое облегчение.

Капитан сказал:

— Насчет «здоровы» это ты погорячился, Маркин. У меня гастрит.

Я сказал:

— Простите.

Капитан кивнул:

— Вот мы и достигли цели нашего путешествия, Маркин. Ты до сих пор не вспомнил?

Я вспомнил ядерный парк Парадиза и чокнутых роботов с безымянной планеты. Слова робота о щемящей грусти. Интересно, куда делись его хозяева-люди?

Но, кажется, это было не совсем то, что имел в виду капитан.

Я сказал:

— Не уверен. — Я помолчал и сказал: — Главное, я спас Людочку…

Капитан сказал:

— Ах, да…

— Людочка! — позвал он. — Людочка, подойди сюда, пожалуйста!

— Не подойду! — взвизгнула Людочка. Ее визг напомнил мне о Парадизе. У меня заныло сердце. Людочка вспомнила, что не любит меня! Эта мысль пугала больше, чем смерть.

Подошла Ярцева. Она протянула мне руку и грустно сказала:

— Прости, Маркин. Тебе многое пришлось пережить…

Я сел и посмотрел на свою грудь. Потом на живот. Ужасной раны не было. Никакой раны не было. У меня закружилась голова. Я не понимал, что происходит, и огляделся. Людочка стояла у кресла пилота и с отвращением смотрела на меня. Как на какую-нибудь мерзкую сороконожку. Я зажмурился и быстро досчитал до трех и трех в периоде. Открыл глаза и увидел Маринку. Девочка глядела на меня странно, будто с надеждой. Словно она чего-то ждала от меня, каких-то особенных действий. Но я не знал, чего именно она ждет.

Я спросил:

— Так что же такое этот ваш Дагон?

Капитан сказал:

— Не «что», а «кто». Дагон — это адский пекарь, сжегший десятки миров, поработивший сотни звездных систем, убивший миллионы невинных. Он — палач миров Нимба, если тебе о чем-нибудь говорит это название. Самый страшный человек во всем Млечном Пути. Дагон — это ты, Маркин.

Я подумал и спросил:

— Я?

Капитан снял фуражку, вытер потный лоб рукавом и сказал:

— Да.

Я спросил:

— Если я такой страшный, почему вы меня не убили?

Капитан водрузил фуражку на место и сказал:

— По той же причине, почему мы не убиваем тяжелобольного человека. Мы дали тебе шанс искупить вину и вернуться на правильный путь. И ты излечился. Спасши Людочку, пожертвовав собой, выздоровел окончательно. — Капитан развел руками. — Этот корабль — твое лекарство, Дагон.

Я недоверчиво улыбнулся.