«Если», 2009 № 04

Денис снял куртку — и вожак уставился на дыру в его груди, из которой медленно вытекало темно-красное, утреннее, бурлившее недавно в жилах сына доктора. Рана уже затягивалась серой холодной плотью.

— Ты не промахнулся, — сказал Денис. — Но нас очень трудно убить. Те, кто уже умер, не любят умирать снова. А еще мой Мастер не любит, когда шайка живодеров называет себя вампирами.

Он помолчал секунду, разглядывая шею вожака. Потом продолжил:

— Мы и убивать не слишком-то любим. Да, нам приходится, мы такие. Но если есть выбор — всегда предпочитаем тех, кто еще хуже, чем мы.

Колеса поезда стучали — тра-та-та-та, тра-та-та-та, мерно, успокаивающе бился вдали прибой.

В бочках снуло шевелилась переложенная мокрыми водорослями рыба.

В отличие от вожака бандитов она дожила до самого города.

ВИДЕОДРОМ

ХИТ СЕЗОНА Старый — что малый…

В разное время за экранизацию рассказа Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда, повествующего о человеке, родившемся глубоким стариком и закончившем свои дни младенцем, пытались взяться и режиссер «Аполлона-13» Рон Ховард, и Спайк Джоунз, прославившийся лентой «Быть Джоном Малковичем», и снявший «Плезантвиль» Гэри Росс. Но в итоге новеллу на дюжину страниц превратил в почти трехчасовую сагу режиссер Дэвид Финчер.

Написавший сценарии картины Эрик Рот («Форрест Гамп») отнесся к первоисточнику без особого почтения. Время действия сдвинуто ближе к нашим дням, в жизнь главного героя добавлены драматические испытания и лишения, от которых его книжный прототип был избавлен. Претерпела изменения и сама концепция «взросления наоборот». В отличие от персонажа Фитцджеральда, кинематографический Бенджамин появляется на свет не стариком, а младенцем в теле старца. Соответственно, и омоложение его — процесс больше касающийся физиологии, чем личностных изменений.

Казалось бы, столь вольное обращение с литературной основой должно вызвать бурю негодования. Еще слышны отголоски недавних споров, вызванных экранизацией «Обитаемого острова». Свое «фе» ее создателям — по поводу несоответствия видеоряда книжному тексту — поспешили высказать многие поклонники Стругацких.

Однако «Загадочную историю Бенджамина Баттона» и зрители, и критика приняли с восторгом. Значение режиссерских вольностей начинает казаться определяющим, только если создатели фильма не смогли завладеть вниманием зрителя. Дэвид Финчер — в который уже раз — сумел это сделать.

Кстати, раз уж речь зашла о книгах: пролог картины, рассказывающий об идущих в обратную сторону часах, созданных слепым мастером, потерявшим сына на фронтах Первой мировой, заставляет вспомнить произведение другого американского классика — Курта Воннегута. Кадры, сопровождающие речь часовщика, передающего свое творение в дар городу — парафраз, случайный или намеренный, эпизода «Бойни № 5», где Билли Пилигрим смотрит военную кинохронику задом наперед и видит, как солдаты противоборствующих армий воскрешают друг друга.

К основной истории удивительные часы, установленные на вокзале Нового Орлеана, казалось бы, прямого отношения не имеют. В фильме, на первый взгляд, вообще непозволительно много внимания уделено вроде бы необязательным моментам. Поездка на трамвае с чернокожим, когда-то сидевшим в зоопарке в одной клетке с обезьянами, обучение игре на фортепиано, бесконечные рассказы одного из жильцов дома престарелых о том, как в него семь раз ударяла молния, история капитана торгового судна, вопреки воле отца все-таки сумевшего стать художником, пусть ему и пришлось в качестве холста использовать собственное тело… Но именно такие моменты и составляют содержание жизни. А смысл ей придает, конечно же, любовь.

В «Загадочной истории Бенджамина Баттона» Финчер практически отказался от использования своих «фирменных» приемов: необычных ракурсов и парадоксального монтажа. Лишь один эпизод — с наездом такси — решен в его старой доброй манере. Впрочем, свое умение выбирать киноязык, адекватный рассказываемой истории, режиссер уже демонстрировал в криминальной драме «Зодиак», выдержав ее в стилистике, максимально приближенной к полицейским детективам 1970-х. В новой работе он использует арсенал приемов, наработанных кинематографом со времени появления первых немых лент до «золотой» эпохи Голливуда. Разумеется, переосмыслив их с учетом современных технологических возможностей.