«Если», 2009 № 04

Последняя страница письма пугала не меньше. Взяв детские мелки, Джесси нарисовал передки «линка» и Мисс Молли. Из-за «портрета» Мисс Молли выглядывал хвост, вероятно, Картошки, а в центре картинки красовалось надгробие с надписью: «ПОКОЙСЯ С МИРОМ ПЕС ДОРОГИ».

Но никаких детишек не было. Джесси не ездил в Колорадо. Джесси ухаживал за своим кладбищем и держался поближе к дому. Джесси играл в притворяшки, или Мэтт Саймонс солгал, а у Мэтта не было причин лгать. Что-то очень, очень нехорошее творилось с Джесси.

Помочь было нечем. Я тянул лямку и писал по письму раз в месяц или полтора, делая вид, будто все в порядке. Я писал про то, что мы будем делать, когда я вернусь, и про «крайслер». Может, смысла тут особого не было, но Джесси многое для меня значил.

В конце апреля пришла открытка, на сей раз из Хавра.

Пес у меня на хвосте. Я это чувствую.

Самая обычная почтовая открытка. Без картинки.

В мае написал Мэтт. В основном о собственных планах. Он с головой ушел в расширение дома, пристраивал еще пару комнат. «Мы с Нэнси не хотим заводить детей прямо сейчас, — писал он, — но когда-нибудь попробуем». Письмо у него получилось бодрое, с дыханием весны.

«Я едва не забыл о главном, — говорилось в нем. — Джесси родом из-под Боулдера в Колорадо. Его родители давно умерли, — по иронии судьбы погибли в аварии. Мать была школьной учительницей, отец — библиотекарем. Эти люди, жившие такой тихой жизнью, каким-то образом произвели на свет буянов, вроде Джесси и его брата. Таковы сухие факты.

Эмоциональная сторона настолько сложна, что ее не изложишь на бумаге. По сути, я сам не доверяю тому, что знаю. Когда приедешь следующей весной, обговорим».

Письмо настроило меня на грустный лад и вывело из себя. На грустный лад, потому что женился не я, а из себя я вышел, оттого что Мэтт сомневался, будто я сумею держать рот на замке. Потом я передумал. Мэтт себе не доверял. Я поступил, как джентльмен, и послал ему и Нэнси симпатичный соусник на свадьбу.

В конце июля пришла еще одна открытка от Джесси.

Он гонится за мной. Я гоняюсь за ним. Если меня не будет, когда вернешься, не переживай. Разное случается. Главное — гнать по дороге.

Тянулось лето. Невзирая на войну, флот распустил «несущественный личный состав». Я отдал ему четыре года, и меня назвали «несущественным». Дни дросселировали, как мотор тяжеловоза с забитыми инжекторами. Случилось одно хорошее. Мой бывший босс передислоцировался на окраину города и открыл свое дело, стал торговать комбайнами и запчастями к ним. И тут же написал, как ему нужен механик по дизелям. Меня переполняли надежды и темные мысли.

В сентябре я стал ветераном, которому полагалась заморская ленточка, потому что работал на кораблях, которые потом куда-то уходили. Теперь я мог вступить в клуб «Легиона»^{15}, что, вероятно, следует считать наградой, ведь у них лучший бильярдный стол в округе.

— Господа, — сказал я ребятам в ремонтной, — Богом клянусь, ваше общество — отрада для души, и никогда не заявляйтесь в Монтану, потому что она разбивает сердца.

Мы с «крайслером» рванули, как щенки.

Проще было доехать до Солт-Лейк, потом подняться к Хавру, но меня гнали смутные идеи. Я свернул на восток на Лас-Крусес, потом дернул на север в Боулдер с мыслью проследить путь Джесси. «Крайслер» гудел и жрал дорогу. Когда я добрался в Боулдер, затея показалась безнадежной. Слишком много народу. Я даже не знал, где начинать спрашивать.

Самого себя дурачить нетрудно. За Боулдером меня осенило, что все это время я держал курс на Шеридан, и даже не на Шеридан, я держал курс на девушку, которая улыбнулась мне четыре года назад. Я нашел ее в скобяной лавке, и никаких колец у нее на руках не было. Я немного покраснел, потом вышел на улицу перевести дух. Я вспомнил, как Джесси тянул сколько требовалось, когда покупал «линк». Похоже, и тут уйдет сколько-то.

Мои карманы были полны денег за расчет и неиспользованные увольнительные. Я поселился в десятидолларовом мотеле. Три дня улетели на знакомство, а потом мы пошли в кино и ужинать. Ее звали Линда. Ее отец был мормоном. Это означало год ухаживания, но от Монтаны до Шеридана не так уж далеко.

Надо было вернуться домой и найти работу, что осчастливило бы мормона. В субботу вечером мы с Линдой сходили на старый фильм, который уже однажды смотрели, но на сей раз держались за руки. Перед домом она меня поцеловала, один раз и очень нежно. Это возместило все тяготы в Сан-Диего. Это дало мне знать, что я снова среди своих.

Через центр я ехал, распаленный всякими мыслями. Спать было слишком рано, а пива мне не хотелось. На окраине притулилось захудалое кафе. Я решил перекусить пирогом и кофе.

Пес тут побывал. Но надпись едва читалась, словно стену оттерли. Сверху красовалась еще одна:

Пес Дороги.

Твидлдум и Твидлди.

Куда им идти? Куда им идти?