"Если", 2010, № 5

И все, что вами сделано или не сделано, тоже.

Понятно теперь, почему путешествующие во времени, пожалуй, с некоторой излишней придирчивостью выбирают презервативы?

* * *

Звездные россыпи за окном моего кабинета исчезли: проектная станция, вращаясь, поворачивается боком к внешнему космосу, потом к черному сердцу всего этого. К Стрельцу А.[14]

Вид на галактическое ядро означает: скоро обед. Я заказываю греческий салат и — гулять так гулять — прошу доставить его из знакомого ресторанчика с Альфы Ц, как вдруг…

О-хо-хо.

Без предварительной договоренности нагрянули два сутулых представителя профсоюза наладчиков. Сутулость среди наладчиков явление повальное (не хочешь, чтобы в червоточинах тебе снесло башку, научишься гнуться), так что, даже если у этих двоих с хребтом все в порядке, ради победы на выборах им поневоле пришлось бы притвориться сутулыми. Сутулого-Раз я вижу впервые. Похоже, какой-то юрист. Сутулый-Два — Реберк Дакуба, председатель профсоюза. Собственной персоной.

— Приветствую, Реб. Чем могу?..

Реб шаркает, мнется, глядит в сторону. Это все напускное. Я замечаю хищный блеск его глаз и то, как Реб потирает руки, словно сушит ладони, готовясь надежнее ухватить нож.

— Мы решили вчинить иск, Уилл, — сообщает он. — Жаль, что именно я к вам с такой новостью…

Я не показываю, что злюсь. Этой радости я ему не доставлю. Отвечаю:

— Жаль, что именно с такой.

— На всякий пожарный… вдруг суд не поможет… мне предоставили перекрестную авторизацию сервера, куда сдают на хранение свои копии каптированные наладчики и свободные граждане… Мы объявим забастовку, Уилл.

Забастовка чревата крупномасштабной катастрофой и застопорит строительство Собора. Возможно, на десятки лет. Мы оба понимаем это. Но где-то там Реба ждут отчаявшиеся наладчики, которым нечего терять, и, может статься, он охотно отважится на подобный риск. В конце концов, ему и самому нечего терять. Видите ли, его подлинное «я» пропало.

— Можно как-нибудь уговорить вас передумать?

— Объясните, что нас ждет.

— Не могу, Реб, вы же в курсе. С отсылкой в прошлое эти знания изгладились из памяти.

— Тогда велите компании вернуть нам воспоминания. С барышом.

Отвечаю:

— Реб, искренне сочувствую. Мы с вами, если смотреть в корень, в одной лодке.

Он кивает. Это не первая наша встреча. Далеко не первая. О некоторых не знает даже он.

— Я надеялся, исполнительный совет рассмотрит нашу последнюю попытку договориться, — сознается Реб. — Думаю, пора ознакомить их с нашим предложением.

Киваю:

— Выкладывайте. С удовольствием поставлю вопрос перед советом.

Ради возможности провести это совещание я мысленно (и в реале) передвигаю пару встреч: одну — на завтра, другую — на следующую неделю.

Реб не сгущает краски касательно пропажи воспоминаний и порожденной ею сумятицы чувств. «Братство наладчиков, проходчиков, проектировщиков сетей, пространственно-временной техпомощи и разнорабочих», короче — профсоюз наладчиков, столкнулось с банкротством пенсионного фонда. Когда первое поколение преобразованных в архетипы наладчиков услали за горизонт событий, их былые отличительные черты поместили в банк. Беда в том, что нельзя, сохранив копию личности, взять и выйти из этого «я», а потом, когда будешь готов вернуться к частному существованию, залезть обратно. Личность и архетип утратят совместимость.

Поэтому придумали давать жизни в кредит. Поначалу решение казалось беспроигрышным. Затем, когда наладчиков, развязавшихся наконец со своими двусторонними соглашениями на срок от килогода, вновь подвергли обработке и воссоздали в прежнем виде, каждый трудяга рассчитывал в итоге получить более богатую, насыщенную жизнь. Большинство и получило. Побывав в аренде у различных искусственных интеллектов, которым, чтобы правильно функционировать, требовалось наличие тех или иных качеств, индивидуальности вернулись к прежним хозяевам, щедро наделенные той интеллигентностью чувств, какую способно взрастить тысячелетие умственной деятельности, поступков и переживаний.

Но примерно для двадцати процентов наладчиков дело обернулось иначе. Кого-то в банке сбережений осенила блестящая мысль сделать ставку на более сомнительные ссуды — в расчете на рост прибылей от вложений. Каждая пятая такая авантюра с треском провалилась. Либо личность не «подцеплялась» к ИИ, либо сам ИИ, работая в опасной среде, не имел возможности регулярно сохранять резервные копии и периодически обрушивался. Какова бы ни была причина, фонд эмоционального развития накрылся вместе со всеми воспоминаниями. Восстанавливаясь наконец в правах на свои — его или ее — личные данные, архетип получал душу, напрочь лишенную своеобразия, которое позволило бы ей привиться. Мягко говоря, неприятно.

На сегодняшний день в «типах», как мы их зовем, засиделось тысяч десять отставных наладчиков; снова стать прежними — или хотя бы вернуться к реальной жизни — они не могут.