«Если», 2011 № 10

Не столь известен ориентальный «Гамлет», снятый в 2006 году Фэн Сяо-ганом под названием «Банкет» («Убить императора»). События шекспировской трагедии перенесены в Поднебесную X века нашей эры. Визуально лента решена в популярном тогда жанре wuxia («у ся»), «веревочного кунг-фу». Китайский Гамлет, в фильме — принц By Люан, не только обладает поэтическим и актерским даром, но и великолепно фехтует, как его датский прототип, и даже более. Он легко отрывается от земли и буквально левитирует с мечом, а в финале сражается не с аналогом Лаэрта, а со всей дворцовой охраной своего дяди-узурпатора. Сходство с фильмами Энга Ли и Чжана Имоу, поднявших «низкий» жанр до утонченно-эстетской изобразительности, придает участие актрисы Чжан Цзыйи. Она играет императрицу Ван, китайскую Гертруду, возлюбленную By Люана, невольно ставшую его мачехой. Примечательно и то, что здесь нет главного персонажа, все основные действующие лица уравнены в своих ролях и поставлены перед выбором: «быть или не быть».

Наконец, творчество Шекспира не мог не затронуть такой специфически азиатский жанр, как аниме. В фэнтезийном аниме-сериале «Ромео и Джульетта» (2007) действие происходит в воздушном городе Новая Верона, который поддерживает на лету таинственная сила Эскала и где дворяне летают на крылатых конях-пегасах. Ромео — сын узурпатора Монтекки, когда-то вырезавшего семью Капулетти, а Джульетта — мстительница в маске, владеющая мечом не хуже мужчин.

Нынешняя масс-культура впитала образы Барда, как он сам впитывал современные для него массовые стереотипы, демонстрируя своими пьесами условность разделения искусства какими бы то ни было рамками.

Среди живых ты будешь до тех пор,
Покуда дышит грудь и видит взор.

Валерий ОКУЛОВ, Аркадий ШУШПАНОВ

Проза

Брэд Торгерсен Бродяга

Иллюстрация Владимира БОНДАРЯ

После того как мне исполнилось одиннадцать, Земля загорелась.

Папа с криком вбежал в нашу комнату на орбитальной станции. Что именно он кричал, не помню. Помню его наполненные страхом глаза и как он схватил меня и перебросил через плечо. Потом проделал то же самое с моей младшей сестрой, Иренкой, и кинулся обратно, а мы болтались, как мешки с картошкой.

Он не захватил ни багажа, ни наших игрушек. Не взял даже мое специальное кресло.

Помню изгибающийся коридор, полный взрослых — кричащих, ругающихся, дерущихся. Один из них встал у нас на пути, и папа сбил его с ног. А ведь он за всю свою жизнь ни разу никого не ударил.

Четырехлетняя Иренка продолжала звать маму. Но мама была на конференции на другом конце станции, и в толпе мы ее не видели.

Я все думал о своем кресле. Если происходящее заставило папу забыть о нем, стоившем немалых денег, творилось нечто очень серьезное. Потом мы добрались до люка, ведущего к кораблю, — там стояли высокие люди с оружием, и папу они на борт не пустили. Он закричал на них, они что-то сказали в ответ.

Помню, как папа осторожно опустил нас с Иренкой на пол, крепко обнял и произнес:

— Мирек, ты старше. Тебе придется заботиться об Иренке. Иренка, я хочу, чтобы ты слушалась брата и делала все так, как он скажет. Вам придется покинуть это место, а я не могу отправиться с вами.

Люди с оружием расступились, пропуская экипаж, и попытались оттащить нас с Иренкой от папы.

Меня охватила паника. Я не хотел его отпускать.

Иренка брыкалась. Я визжал, потому что пинаться не мог.

Мы хватались за папину рубашку изо всех сил.

В конце концов, он крикнул на нас, и мы тут же умолкли, потому что никогда еще не слышали от него таких слов, да еще и произнесенных столь громко.

Он извинился, поцеловал нас, и тогда мы отпустили его воротник.

— Не забывайте меня, — попросил он, когда кто-то из экипажа потащил нас прочь. — Помните маму и папу. Мы всегда будем любить вас!

Корабль оказался набит битком, в основном детьми.

Когда до нас донеслись звуки тяжелых ударов, некоторые закричали от страха. Но я-то знал, что происходит. Мы отцепились от станции — я чувствовал, как исчезает гравитация.

Для меня это стало хорошей новостью. Отсутствие гравитации означало, что кресло мне не понадобится.

Взрослые, оттащившие нас от папы, с нами не разговаривали. Они второпях отыскали свободное место, пристегнули нас и убежали.

Иренка всхлипывала и шмыгала носом, а я держал ее за руку и смотрел в иллюминатор — кажется, я все еще пребывал в шоке и не осознавал, что произошло с нашей семьей.

Корабль удалялся от колец станции, вращавшихся в пустоте. Ускорение давило мне на живот, потом я почувствовал, как его направление изменилось на девяносто градусов. Меня бросало из стороны в сторону, вид за иллюминатором вращался… и тогда станция начала исчезать. Не знаю, что там произошло, я видел только сияющее облако, окутавшее ее. Затем вспыхнул свет — такой яркий, что мне пришлось зажмуриться.

Когда я снова смог раскрыть глаза, станция исчезла, а ускорение, вжимавшее меня в сиденье, сделалось таким сильным, что я едва мог дышать.