«Если», 2011 № 10

— Ее отец — пастор, — как-то раз сказал он во время тихой ночной беседы в центре управления. — И потому вся ее семья — глубоко верующие люди. Когда мы впервые встретились, меня это несколько… испугало. Она таскала меня на всякие встречи и чтения Библии, а я не сопротивлялся, потому что моя мама тоже пыталась когда-то увлечь меня верой. Тэбби… она привлекала меня настолько, что я, наверное, вошел бы в бассейн с пираньями, лишь бы она была рядом и держала меня за руку. Когда она узнала, что я научил тебя гнать спирт, она меня чуть не убила. Разозлилась почти так же сильно, как и тогда, когда выяснила про те картинки из мужских журналов.

— Она узнала об этом? — я рассмеялся. — Честное слово, я тут ни при чем!

— Я знаю, сынок. Я сам ей рассказал. Никогда не удавалось сохранить что-то в тайне от этой женщины.

Мы захохотали.

Затем я вздохнул и какое-то время молчал.

— Говард, как думаешь, у меня когда-нибудь будет жена?

Динамики умолкли. Мой собеседник задумался.

— Если мы все-таки найдем Бродяг, думаю, да. Определенно. Женщины будут с ума сходить от такого красавца, как ты.

— Но я все еще паралитик.

— Твоя правда. Но позволь сказать кое-что: рост, мышцы — для женщины это не самое главное в мужчине. Особенно с возрастом: чем женщина старше, тем лучше она узнает, насколько трудно найти достойного спутника жизни. И потому начинает ценить подобных тебе людей, когда они ей встречаются. Не беспокойся об этом, сынок. Уверен, она ждет тебя.

— Но что, если я не смогу…

— Будь, что будет, сынок. Сейчас не время думать об этом, ведь мы же еще никого не нашли.

— Так точно, — ответил я, прекращая дискуссию. Но этот вопрос продолжал беспокоить меня.

Последовала долгая пауза.

— Говард, — произнес я.

— Да, мальчик мой.

— А это больно?

— Прошу прощенья?

— Когда тебя записывают. Перемещают в компьютер. Ты чувствуешь боль?

— Не совсем.

— А что?

— Это невозможно описать.

— Даже не попытаешься?

— Попытался бы, но это тебя лишь смутит. А впрочем, ладно. Представь, будто ты лег спать, а когда проснулся, обнаружил, что тело твое стало огромным и у тебя выросла сотня новых рук, глаз и ртов… к такому непросто привыкнуть. Но это не больно.

— Скоро нам, наверное, придется записывать Тэб?

— Нет. Она заставила меня поклясться, что я не сделаю этого. Она боится, что из-за этого ее душа не попадет к Иисусу.

— Но тебя же она записала…

— О, это совсем другой случай. И поверь мне, она допустила это лишь потому, что боялась остаться одна куда сильнее, чем опасалась за мою бессмертную душу. Думаю, в итоге она перестала обо мне беспокоиться. Но насчет себя продолжает настаивать: когда время придет, ничто ее не остановит.

— Она и вправду верит, что попадет в рай?

— Ты и сам знаешь, Мирек.

— А ты? Ты в это веришь?

Молчание.

— Хочу верить. Но не знаю, зачтется ли это…

Пятнадцать лет спустя после того, как мы покинули Юпитер, произошла катастрофа.

Мы столкнулись с облаком углеродных микрометеоритов, оказавшихся слишком черными и слишком маленькими, чтобы мы засекли их радаром или увидели в телескоп. Я помогал Тэб одеться, когда обсерватория вдруг задрожала, а по коридору прокатился звук, похожий на шум дождя.

— Говард, что происходит? — вскрикнула Тэб.

Когда нам никто не ответил, мы переглянулись и бросились в коридор.

С потолка сыпались искры, на пол падали тонкие лучики света. Космическая пыль, двигавшаяся относительно нас со скоростью десятков тысяч километров в минуту, проникла сквозь сталь и поликарбонатовые пластины. Тэб вцепилась в меня, и я остался стоять на пороге, не смея пошевелиться до тех пор, пока зловещее световое шоу не прекратилось. Тогда я бросился к ближайшему терминалу и запросил отчет о статусе станции.

Отчет меня не порадовал. Половина обсерватории оказалась отключена, другая переведена на резервные батареи. Хуже того, компьютер лишился связи с Говардом и работал лишь на локальном софте. Давление постепенно падало, хотя и не успело еще достигнуть критической отметки.

Мы с Тэб пролетели несколько сотен метров по коридору, до люка, ведущего в подвал, к главным компьютерам. Я заметил, что крышка испещрена крошечными, почти незаметными дырочками, а потом забрался туда, где разум и, возможно, сама душа Говарда жили на протяжении последних десятилетий.

База данных превратилась в кашу. Целые массивы вышли из строя. Разработчики защитили компьютерный центр от радиации и солнечных вспышек, но на такое они не рассчитывали. Я кинулся отыскивать уцелевшие резервные копии, а Тэб вцепилась в поручень и безудержно плакала, повторяя:

— Говард… о, Говард…

Ситуация складывалась ужасная. Мы потеряли слишком много оборудования. Даже если бы мне удалось запустить восстановление, постоянное взаимодействие между банками данных, необходимое для существования Говарда Маршалла, — его уже не вернуть. Если и удастся что-нибудь завести, это будет уже не Говард.

Тэб поняла все без слов.

Она смотрела на массивы, мигавшие красными огоньками, и продолжала повторять имя мужа.