«Если», 2011 № 10

Вот тут и появился Гейнсли, приехал верхом с дворецким, конюхом и двумя подручными. Мои худшие опасения подтвердились, когда он отдал приказ и все четверо его спутников достали ружья и выстрелили в человека в моем пальто. Бедняга упал на землю. Его товарищ поднял руки. Было очевидно, что Гейнсли принял работников за нас с Ангеликой, но вскоре осознал свою ошибку.

— Мужчина и женщина… где они? — заорал он, спешиваясь, хватая одной рукой уцелевшего работника за грудки, а другой приставляя к его лбу маленький американский капсюльный пистолет.

— Откуда мне знать, сэр, — ответил тот. — Я с Фергюсом… Мы тут шар нашли. Думали, постережем его, пока хозяин не вернется.

— Мой воздушный шар был украден человеком, которому принадлежит это пальто. Где он?

— Не знаю, сэр. Когда мы прибежали, пальто лежало на траве.

Искушение убить его, вероятно, было для Гейнсли чересчур велико, но к тому времени приблизился еще один всадник. Одну смерть можно списать на ошибку. Вторая отправит Гейнсли на виселицу, барон он или нет. Он приказал своим людям спешиться и перезарядить ружья, а всадник все приближался.

— Эй там! Сэр! Мы преследуем опасных преступников, укравших этот воздушный шар, — вот и все, что успел сказать Гейнсли, прежде чем всадник достал пистолет и выстрелил ему промеж глаз.

В это мгновение я узнал Норвена. Четверо подручных Гейнсли еще не успели перезарядить свои эйнфилдские ружья, поэтому попытались наброситься на него. Они не знали, что он вооружен одним из новых многозарядных пистолетов Коппера. Пистолет мог выпускать шесть пуль из шести стволов за несколько секунд. Еще двое были застрелены прежде, чем один из оставшихся ударом приклада вышиб Норвена из седла. Он упал, но, лежа спиной в траве, застрелил третьего. Уцелевший поднял руки.

— Пощады, сэр! — закричал он. — Вы же не станете стрелять в безоружного человека?

— А сколько пощады выказали ко мне вы, месье Гаррад? — спросил Норвен и застрелил его тоже.

К тому времени работник вскочил на ноги и улепетывал, что было мочи. Норвен спокойно снял с седла капсюльную винтовку, уверенно и ловко прицелился и выстрелил. Половина головы работника взорвалась, когда шарик в семь десятых дюйма сделал свое дело. Но даже с разделявшего нас расстояния я видел, как на щеках Норвена блестят слезы. Он был хорошим человеком, которого вынудили убивать.

Я лежал совершенно неподвижно. Верно, у меня был пистолет отца, но стрелок из меня неважный, и я, пожалуй, промахнусь по паровозу, стоя на платформе. Норвен убил шестерых шестью выстрелами, и еще одна пуля оставалась у него в пистолете. По всей очевидности, удовлетворившись, что убил Гейнсли и его подручных, и приняв мертвых работников за нас с Ангеликой, он сел на лошадь и ускакал.

Мы прятались среди деревьев, пока у шара не появились новые люди и не обнаружили бойню. Когда прибыли представители властей, я вышел и разыграл деревенщину, опоздавшего к месту событий, и, разумеется, Ангелика была вполне убедительна в роли деревенского дурачка. Нам не составило большого труда ускользнуть и пешком вернуться в Лондон.

* * *

Это случилось два года назад, и с тех пор я преуспел. У меня собственная мастерская, где день и ночь ухает паровая машина, поддерживая работу единственной на планете барокамеры. Она размером с небольшую комнату, и в ней живет Ангелика — при давлении таком, какое наблюдается на высоте восьми миль. В остальном комната удобно обставлена мебелью эпохи регентства, обитой красной с зеленым кожей, снабжена небольшим книжным шкафом, письменным столом, где Ангелика делает чертежи аппаратов, которые мне предстоит строить, и верстаком, за которым она собирает крошечные замысловатые механизмы, похожие на сказочных насекомых с крыльями из голубых и серебряных кружев. Еда и питье поступают к ней через камеру выравнивания, а наружу выходят по большей части чертежи.

Я строю корабль для путешествия в пустоте. Он напоминает обтекаемый паровой поезд без колес. Он, как кузнечик, присел на тонкие суставчатые ножки, работающие от золоченых поршней. Вместо паровозной будки у него сдвоенная воздухонепроницаемая камера с иллюминаторами. Одна сторона — для Ангелики, другая — для меня, и в них очень разное атмосферное давление. Мастерам, которые помогают в сборке, я говорю: дескать, это новый тип бронированного воздушного шара, и в своем невежестве они мне верят.