«Если», 2012 № 07

Альберт внимательно слушал — так, как умел лишь он, не перебив меня ни единым словом. Впрочем, не могу сказать, что он отнесся к этому с большим энтузиазмом. Ему совсем не нравилось, что его открытие может способствовать убийству. Но тем не менее ему пришлось согласиться, что мой план был наилучшим решением. Оставалась одна проблема — найти источник энергии. В Вене Альберт использовал атомную батарею Ферми. Но тогда всей ее мощи хватило лишь на то, чтобы переместить всего-навсего обычные часы на три минуты вперед. В то время как на осуществление моего проекта…

— Не думаю, чтобы мы и в самом деле смогли переместить человека, даже на самое короткое время. Но существует еще одна возможность, о которой ты, Отто, не подумал. Нет никакой необходимости отправляться туда самому. Достаточно лишь приоткрыть временное окно и заменить один предмет. А проблема возвращения решается при помощи самодвижущейся машины.

— Самодвижущейся?

— Ну да, той, которая может, как автомобиль, передвигаться со всем своим содержимым.

— А как скоро это можно осуществить?

— К сожалению, даже по самым скромным подсчетам потребуются месяцы. Надеюсь, ты понял, что, начиная с этого мгновения, вся эта история должна держаться в строжайшем секрете.

Последующие месяцы казались нескончаемыми. Я поддерживал контакт с Альбертом при посредничестве Эстер, когда она приезжала с мужем из Вены, которую я покинул тайно. Эмма тогда просто-напросто указала мне на дверь. А ситуация ухудшалась день ото дня. Поговаривали о погромах в районах Зальцбурга, Тимишоары, неподалеку от Балатонского озера и в Каринтии. В Турции правительство единомышленников Мустафы Кемаля устроило массовую резню армян, отправив большинство выживших в ссылку. Тем не менее оно же угрожало Империи военным вмешательством, если Гитлер не перестанет третировать евреев. Обстановка повсюду становилась все более и более напряженной.

В России царь Михаил призвал к власти Керенского, бывшего лидера социал-демократов, и сплошной фронт протянулся от Санкт-Петербурга до Мадрида, проходя через Берлин, где революционное правительство свергло старого кайзера и провозгласило республику. Эта республика сразу же заключила долговременный союз с Францией ценой частичного возвращения областей, захваченных в 1871 году, а также разорвала дипломатические и торговые связи с Францем-Фердинандом. Принц Отто, который был мне симпатичен, так как носил то же имя, что и я, в свою очередь публично порвал со своим отцом и покинул страну. Это еще больше укрепило меня в моем решении.

С помощью подпольщиков я смог тайком навестить родные места. При поддержке славянской организации сопротивления я сделал все выписки и фотографии, которые нужны были Альберту, чтобы провести операцию.

Между тем время нас торопило. Наступил апрель 1943 года, когда Франц-Фердинанд ко всеобщему удивлению заявил о своей поддержке Сеутского пакта. Тогда обе стороны, подписавшие соглашение — Франко и Гамелен, внесли раскол в движение сопротивления против их правительств.

Все это было вовсе не в наших интересах. Альберт мне передал через Эстер, что его уже притесняют и держат на подозрении, так как он недостаточно однозначно осудил мятежников. Это могло значительно замедлить нашу работу.

Должен признаться, что я тогда всерьез упал духом и подумывал, не оставить ли эту затею. При этом я отдавал себе отчет, что в случае благоприятного исхода двадцатый век не останется в истории как эпоха мировой войны, которая приближалась семимильными шагами.

Японские войска произвели неожиданную высадку в Калифорнии, а через месяц Гамелен в Провансе заявил, что нужно срочно принимать самые экстренные меры.

— Если мы ничего не предпримем, — сказал он, — Земля скатится прямиком к катастрофе. Необходимо срочно объединиться, нельзя терять ни секунды.

Еще одним препятствием оказалось то, что Ферми встал на сторону национал-фашистского правительства Муссолини. Но у Альберта сохранилось достаточно связей, чтобы раздобыть необходимую энергию. Нам пришлось вновь эмигрировать, на этот раз в Германию, и это снова задержало осуществление наших планов.

Война уже шла и в Испании, и во французской колониальной империи, и в Соединенных Штатах, где американцам с большим трудом удалось остановить японцев на Миссисипи.

Муж Эстер был теперь послом в Рио-де-Жанейро, но она туда не поехала. Вскоре она передала, что находится под наблюдением и на какое-то время наше общение становится проблематичным. А потом я узнал, что ее арестовали.

В Берлине я показал пистолет знакомому оружейнику, которому, впрочем, не мог полностью доверять; оружейник объяснил, почему его заклинило, и дал мне другой — точно такой же, но действующий.

В сентябре мы обосновались в Мюнхене. Товарищ Альберт (как называло его правительство Розы Люксембург) и я наконец-то достигли цели. От Мюнхена до границы империи было совсем недалеко, а немецкие власти располагали необходимыми нам запасами энергии.