«Если», 2012 № 07

Я пошарил лучом вокруг. Обрывок троса, покосившаяся балка, труба с вентилем. Все пыльно, неподвижно и безмолвно.

— Попрятались, — уверенно заявила Матрешка. — На самом деле они давно за нами следят.

— А чего за нами следить? Бери голыми руками.

— Откуда у них руки? Это ж инвайдеры! Они нас поглубже заманивают.

— Врешь ты бессовестно, вот что я тебе скажу! Очень мы им нужны…

И тут ударила молния.

* * *

— Вставай, вставай! — кричал кто-то вдалеке, и так было приятно, что эти слова относятся не ко мне, а к кому-нибудь там, на другом краю земли. А я могу по-прежнему лежать в темноте, не чувствуя ни рук, ни ног, и слушать далекий испуганный голос, чем-то даже знакомый. Ну да, слегка похожий на…

Матрешка?!

Что-то больно хлестнуло меня по щеке. Голос сразу приблизился. Оказывается, он бренчал над самым ухом.

— Ну, вставай же ты! Они идут!

Я открыл глаза и сел. От этого мало что изменилось, меня по-прежнему окружала чернильная непроницаемая гуща.

— Кто идет? Где?

— Да вон же!

Мокрые пальцы вцепились мне в уши и так резко крутанули голову, что я чуть снова не отключился. В глазах вспыхнули оранжевые искры. Хотя… кажется, это не у меня в глазах. Это у них.

Врать не буду, струхнул. Да и кого не прохватит морозом вдоль позвонков, когда из пещерной тьмы кинутся этакие волчьи светляки?

Я кое-как, хватаясь за воздух, поднялся на ноги и тут же треснулся макушкой о какую-то железяку — в темноте гулко раскатилось эхо.

— Осторожно, здесь перила! — прошипела Матрешка.

Ничего не скажешь, умеет вовремя предупредить.

Огни быстро приближались, где-то звякнуло, скребануло острым по железу; гукнул, просев под чьей-то тяжестью, металлический лист настила.

— Где фонарь? — прохрипел я.

— Тут, — доложила Матрешка. — А что?

— Включай скорее!

— Так ведь заметят нас!

Я метнулся на голос, ухватил ее за плечи, вырвал из рук фонарь.

— Дура! Давно заметили!

Желтый круг света сначала уперся в лестничный пролет, круто уходящий вверх, потом в закопченную стену шахты и наконец нырнул в темный проем. И сейчас же мерцавшие там огоньки превратились в людей с факелами…

* * *

— Хватит врать! — Тощий человек, допрашивавший меня, напоминал складной нож — то переламывался в пояснице, будто собирался сложиться вдвое, то резко, с пружинным щелчком распрямлялся, и мне каждый раз казалось, что вот сейчас он тоже долбанется башкой о какую-нибудь железяку. Однако ничего инопланетного в нем не было: обычный голодранец с синими буквами татуировки на волосатых пальцах: «Вова».

— Где вы прятались? — Острый, как лезвие, нос оказался у самого моего лица. — Не выкручиваться! Отвечать быстро! Ну?

— Да мы вроде как и не прятались… — пробормотал я.

— Не выкручиваться, я сказал! — взъярился складишок. — Это что?

Я пожал плечами.

— Фонарик.

— Фонарик! — драматически взвыл он, распрямляясь до потолка. — Не фонарик, драть твою дратву, а новый, с иголочки, фонарь, да со свежими батарейками!

В доказательство он пощелкал тумблером, озаряя электрическим светом полутемную комнатку с торчащей в углу лучинкой.

— А что это значит? — спросил он зловеще.

— Что электричество изобрели, пока вы сидите тут, — буркнул я.

Надоел он мне страшно. Чего из себя строит? Следователь хренов!

Вова покивал.

— Очень смешно. Но неправильно! — Он резко сложился буквой «Г» и доверительно сказал мне на ухо: — Это значит, что ты и твоя подружка нашли где-то новый склад. Склад, о котором никто не знает. И жируете, пока мы все с голоду пухнем!

Не очень-то ты распух, подумал я, но вслух говорить этого не стал.

— Нигде мы не жируем! Мы же только что пришли.

— Откуда? — хитренько сощурился Вова. — Я на всех складах людей знаю. Вы с какого?

— Мы от Батяни, — сказал я. Долговязый не понял.

— Тут все от батяни да от мамани! С какого склада, спрашиваю!

— Да ни с какого! — я ткнул пальцем в потолок. — Сверху мы! Из-под неба голубого!

Складишок с лязгом распрямился.

— Че… че-го?!

Он уставился на меня растерянно, потом вдруг хрюкнул и затрясся, как током дернутый.

— Све… ой, не могу! Сверху!

Мне прямо обидно стало.

— Что я смешного сказал?

Но он только отмахивался обеими руками.

— Девчонку мою верните! — потребовал я, пользуясь таким приступом начальственного веселья. — Перепугаете насмерть дуреху!

Вова не обращал на меня внимания. Изнемогая от смеха, он открыл дверь в коридор и прорыдал:

— Садык, иди сюда! Тут комик зажигает не по-детски! И девку давай веди!

В коридоре застучали шаги, и на пороге появился низенький узкоглазый человек. Голова его была выбрита, а может, полысела ровно наполовину — от шишковатого лба до темени. Дальше, без перехода, начинались густые черные волосы, заплетенные на затылке в косицу.

— Погоди смеяться, Вован. — Узкоглазый недобро сверкнул на меня своими щелками. — Сначала надо этого спросить. Очень сильно спросить.

— Учи ученого! — огрызнулся Вован. — Чем я, по-твоему, тут занимаюсь? Говорю же, веди девку!

— Девка совсем дурная. Знаешь, что говорит? — Садык за шею пригнул Вована к себе и прошептал что-то ему на ухо.

Складишок лязгнул, выпрямляясь, совсем как выкидная наваха перед генеральной поножовщиной, и резко повернулся ко мне.