«Если», 2012 № 10

Я нажал спусковой крючок, кремень высек искры. Но выстрела не последовало, лишь с полки сорвался дымок. Тогда, не глядя, я достал шило, прочистил запальное отверстие, а затем разорвал зубами бумажную гильзу и насыпал пороха на полку. Едва я прицелился, как лопнул шелковый шнурок, и ворона взлетела. Грянул выстрел, но темная птица в сумеречном небе — не самая легкая мишень.

— Капрал, впредь получше заботьтесь о своем оружии, — вернул я мушкет солдату. — Вам предстоит воевать в Испании, а Испания — это такое место, где, нажимая на спуск, надо твердо знать, что осечки не будет.

Я посетил конюшню и вернулся с фонарем, но не нашел подле дома даже черного пера. Зато под окном валялась оловянная кружка объемом в осьмушку пинты. Такими на кораблях отмеряют порции рома, а сэр Чарлз приноровился топить в них воск для своих клавесинных струн. Птица, которой понадобилось спешно разбить стекло, очевидно, сочла эту увесистую штуковину наиболее ухватистой для своего клюва.

* * *

Приблизительно через час провалилась крыша, а к полуночи от Баллард-Хауза остались одни головешки. В комнатах второго этажа накопилось много воска, осветительного масла, поделочного дерева и других горючих материалов, и все это терпеливо дожидалось своего часа. Короче говоря, сэр Чарлз знал, где надо поджигать. Я выставил оцепление и наказал солдатам глаз не сводить с пожарища, но утром, как ни обыскивал развалины, не обнаружил ничего полезного.

Уцелели только два паровых двигателя с генераторами и дневники сэра Чарлза за 1809 и 1810 годы. Я уже знал, что и в этих заметках никаких ценных сведений не содержится. И хотя я записал все, что сохранилось в памяти об искровом семафоре, а также тщательнейшим образом расспросил мастеровых, устройства, собранные благодаря этим воспоминаниям, увы, не заработали. Как же теперь недоставало тех нескольких дней, которые сэр Чарлз обещал посвятить моему обучению.

* * *

Сейчас октябрь. На континенте по-прежнему бушует война, и продлится она, уверен, не один год, тогда как будь у нас искровой семафор, мы бы с ней покончили в считаные месяцы.

Продав имение, леди Моника перебралась в Лондон, дабы носить парик и утешаться аристократическим обществом. Меня же тревожат думы о вороне и оружии, что было испробовано на мне, но к счастью, безуспешно. Вероятно, губитель рассудка не годится против человека — он не убьет, разве что ошеломит. В любом случае, завоевание целого мира — непосильная задача для одной вороны.

Такими вот рассуждениями тщусь я себя успокоить, но, будь моя воля, поселился бы в Лондоне, напротив дома леди Моники, чтобы следить за прилетающими и улетающими воронами, и возле окна всегда бы стояло нарезное ружье Бейкера. К прискорбию, вряд ли у меня появится такая возможность.

Эти строки я пишу на борту судна, плывущего в Испанию; я возвращаюсь на войну. Смею надеяться, что Вы с сочувствием прочтете сей пространный отчет о моей необычной миссии, а также уповаю на позволение вернуться к Вам в штаб. Мне теперь хочется лишь одного: делать то, что у меня лучше всего получается, — разгадывать французские шифры. Ведь моя страна все еще сражается, а я, как и Электрика, являюсь живым оружием.

Ваш друг и слуга

мистер Майкл Флетчер,

лейтенант,

57-й полк

Перевел с английского Геннадий КОРЧАГИН

«The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

Джон Дж. Хемри Сабли и сёдла

^{Иллюстрация Сергея ШЕХОВА}

По всхолмленной равнине продвигалась истязаемая бурей воинская колонна. Впереди — Улисс Бентон; капитан, как и вся его рота, вел коня под уздцы и всматривался в завесу ливня — верен ли путь?