«Если», 2017 № 01

— Сойдет — сказал Зельдин, — Если информация дошла, конкурс отменят и всем будет не до нас. Если перехватили, что не исключено, дня через три после конкурса контракт подпишут на высочайшем уровне. А любые разоблачения объявят происками конкурентов. Так что эти дни пересидим здесь. Неплохо бы перекусить, а то после беготни аппетит разыгрался.

— Я так понимаю, душа здесь нет, — сказал Ольга. — Но руки-то вымыть надо!

— Санитарный блок на каждом четном этаже, но одна не ходи.

Зельдин с Ольгой ушли приводить себя в порядок. Виктор достал батон, нарезки с ветчиной и сыром, бутылки, распечатал упаковку бумажных салфеток. Потом сходил сам, заодно узнав у смотрящего, где тут рядом скупка. Когда вернулся, Ольга уже разложила нехитрую снедь, а дядя Вася открывал бутылочки с питьевой водой.

Перекусили. Разложили кресло-кровать. Одна из ножек подозрительно перекосилась, но выдержала Ольгин вес.

«Нелепая ситуация, — подумал Виктор. — Было бы правильно сразу двигаться к Департаменту. Свои не дадут полиции борзеть. Да и какие у полиции к нам претензии?..»

Зельдин вдруг щелкнул пальцами.

— Никита, мир его праху, сейчас бы посмеялся, — сказал он. — В студенческие годы мы часто спорили о путях развития архитектуры. Он считал, что прямые углы в строительстве это архаика, тупик, возвращение на подсознательном уровне к пещерам и норам.

— Думаете, его все же убили? — невпопад спросила Ольга.

Зельдин ответил, что Демченко был человеком увлекающимся и немного скандальным. На втором курсе его доклад о Гауди кончился дракой. Когда он хитро связал нелюбовь великого испанского архитектора к прямым линиям с китайской демонологией, какой-то студент из Барселоны кинулся на него с кулаками.

— Вы, архитекторы, горячие парни, — хихикнула Ольга.

— Люди творчества живут на нервах. Великие замыслы сталкиваются со вкусами тех, кто оплачивает их воплощение. Вот он такой весь демиург, из ничего за шесть дней создает прекрасное нечто, достойное вечности, а денежный мешок, ковыряясь в носу, нагло требует здесь убрать, здесь добавить, а тут вообще все поменять! И если не ковыряется в носу, а курит дорогую сигарой, не требует, а вежливо просит — все равно. Одни становятся циниками и живут по принципу «любой курятник за ваши деньги», другие, самые талантливые, хотят что-то доказать, хитрят, интригуют, — а заканчивается все депрессией.

— Не надо про депрессию, — тихо попросила Ольга, сморщив нос.

— Извини, я забыл…

Ольга посмотрела на Виктора и после долгого молчания сказала:

— У моей сестры тяжелая форма депрессии. После смерти отца мать заболела, сестра сильно переживала, присматривая за ней, пока я училась. Сейчас сидит на таблетках…

— Разве это болезнь? — спросил Виктор. — Я думал, вроде плохого настроения. На сейнере у нашего старпома тоже бывала депрессия, если рыба не шла. Так он черного перца в водку бухнет, стакан ввинтит и снова бодрый такой, веселый.

Ольга только махнула рукой, а Зельдин пояснил, что тяжелую депрессию водкой не вылечить, поскольку в таком состоянии всё не в радость и ничто не доставляет удовольствие.

— Ангедония, — сказал Ольга. — Лечащий врач так это назвал.

Виктор сочувственно покачал головой. Раз есть название, значит, есть и болезнь.

— Дядя Вася советует поменять жилье, но мать не хочет.

«Причем здесь жилье?», — хотел спросить Виктор, но тут Зельдин стал рассказывать о влиянии ландшафта и архитектуры на здоровье. Он рассуждал об эмпирике геомантов, о взаимодействии ландшафта на психотипы этносов, о том, что вид из больничного окна на цветущие растения приводит к росту числа выздоравливающих, а на глухую стену — наоборот. Рассказал Зельдин и о статистике, которую собирал покойник в поисках взаимосвязи между архитектурными комплексами в больших городах с психическими заболеваниями и самоубийствами.

— И нашел? — удивился Виктор.

Неужели из-за кривой стены или грязной кляксы на фасаде кто-то наложит на себя руки? Зельдин пояснил, если речь идет о статистике, то отклонения могут быть как в сторону уменьшения от усредненного параметра, так и увеличения. Все факторы, в том числе невербальные команды, учесть невозможно.

Ольга загрустила, а Зельдин спохватился. Это идеи Никиты, который из любой мелочи мог составить теорию заговора. Когда началось массовое использование строительных принтеров, Демченко выступил против. Пугал хакерами. Мол, взломают систему заправки картриджей, влезут в программы управления, изменят компоненты, например цементирующих реактивов. А испарения от стен начнут воздействовать на психику, а то и на рождаемость.

Подобных страшилок, добавил Зельдин, в сети хватает. Хотя после одного выступления Никиты начали копать и вскрылось, что некий комбинат использовал просроченные картриджи и добывал песок для бетона из карьера рядом с могильником химических отходов. Головы тогда летели, как кегли, и сроки шли с глубокой конфискацией.

Под негромкий говор Ольга клюнула носом, зевнула, извинилась и вытянулась в кресле. Виктор сказал, чтобы дверь открыли на условный стук, а он пока сходит за припасами.