«Если», 2017 № 02

— Ну, а чё я, тут так написано, — засуетился Сурнин и сдублировал проекцию с пеленгатора на виз Тарабцева.

Тарабцев взглянул.

— Пришли, Саня, — сообщил он. — Где-то тут. Расходимся веером.

— Не-е-е… — протянул Данченко выразительно.

Вздохнув, Тарабцев примирительно выпалил:

— Ну хорошо, хорошо! Ты налево, Сурнин со мной. Связь в постоянке.

На этот раз Данченко удовлетворенно кивнул, для проверки щелкнул ногтем по микрофону в воротнике комбеза и размеренно зашагал на север. Командир с молодым пошли на восток.

— Не любит меня Саня, — пожаловался Сурнин через пару минут.

— Он никого не любит, — флегматично уточнил Тарабцев.

— Даже тебя?

— Особенно меня. Вызови-ка Лёху, что там у него?

Лёха Фролов остался караулить конвертоплан и на всякий случай держать связь не только с командным пунктом в Якутске, но и с ЦАД в Ебурге.

— Капля, я Крым! Как там? — вопросил Сурнин за миг до того, как у него из-под ног с хрустом и хлопаньем вспорхнула бурая птица размером с индюка.

Ответа, понятное дело, никто не расслышал.

— Х-хоспидя, что там у тебя? — Тарабцев остановился и оглянулся на коллегу.

Тот уже встал и виновато отряхивался.

— Да тут… птичка…

Саня Данченко издалека коротко прокомментировал ситуацию, но командир справедливо решил молодого не добивать. Пусть поживет еще.

— Давай, шевели арматурой! У Лёхи-то что? Я не расслышал.

— Говорит, национальный парк и бесплатное сафари пополам с цирком. Гепард каких-то коз гоняет, а гиены надо всем этим ржут.

— Еще и гиены, — вздохнул Тарабцев. — Точно, зоопарк…

— Толя, — внезапно возник на связи Данченко. — Мне очень хотелось бы сказать: «Лишь бы не львы», но не могу.

— В смысле? — насторожился Тарабцев.

— Вижу зонд. Вижу львов… несколько. И они меня, чтоб я сдох, видят тоже…

Саня Данченко был непривычно многословен и командир, кажется, догадывался почему.

Позади и слева отчетливо хлопнул пистолетный выстрел, а следом, потише, что-то еще. Тарабцев поглядел на северо-запад и неожиданно для себя самого сразу заметил примерно в полукилометре фигурку Данченко — тот стоял с ярко пылающим даже в свете дня фальшфеером в поднятой руке.

— Сурнин, за мной! — рявкнул Тарабцев, на бегу выцарапывая из кобуры пистолет.

«Дьявол, надо было брать ружья!!!» — снова подумал он.

Добежали они быстро, минуты за две с половиной. К тому времени львы с позором рассеялись, а Данченко, целый и невредимый, изображал собою филиал статуи Свободы, которая, по слухам, так и стоит на одноименном острове близ опустевшего Манхэттена.

— Ядрить твою налево, Саня! — сказал командир с укоризной. А потом без паузы добавил: — Откуда у тебя фальшфеер?

— Прихватил из «Капли», — сухо ответил Данченко. — На всякий случай. Ты лучше туда посмотри.

Тарабцев посмотрел и стремительно погрустнел.

— Ядрить твою направо…

Зонд, небольшая ажурная башенка метровой высоты, очертаниями до боли напоминающая Эйфелеву, стоял на ближайшем бугорке. Судя по всему, львы использовали его как точилку для когтей, потому что контейнер для образцов, за которыми и пришла группа Тарабцева, был выворочен из пазов с корнями и в поле зрения отсутствовал.

К несчастью, контейнер был единственным модулем космического зонда, который теоретически выворачивался с корнями, поскольку был по определению съемным.

— Тихо, командир, не все так плохо, — заговорил Саня. — Контейнер сперли не львы. Сюда погляди…

Тарабцев поглядел. Действительно, вон отпечаток в грунте — это увесистый контейнер упал на траву и вмял ее в почву. А вот кто-то небольшой, но однозначно упорный потащил его волоком. След иногда прерывался, но в целом был достаточно заметен. Особенно отчетливо он был виден посреди циклопической кучи навоза, в которой копошились крупные черные жуки.

— За мной! — скомандовал Тарабцев, хищно щурясь.

Далеко ходить не пришлось: уже метров через двести оставленная контейнером бороздка уткнулась в нору, вырытую посреди жиденьких зарослей кустарника. Благополучно вырасти кустарнику была явно не судьба: кто-то его регулярно обдирал и вытаптывал.

Саня опустился на четвереньки и заглянул в нору, подсвечивая нарукавным фонариком.

— Глубокая? — с тревогой поинтересовался Сурнин.

— Не, — снисходительно пояснил Тарабцев. — Глубоких тут быть не может. Максимум полметра грунта, дальше уже мерзлота.

Сурнин сразу повеселел и заулыбался. Однако Тарабцев его веселья не разделил:

— Чего лыбишься? Копай! — велел он безжалостно.

Чтобы понять, что командир не шутит, Сурнину понадобилась целая минута.

Еще через минуту из другой норы, отстоящей на несколько метров, с негодующим стрекотом выскочил полосатый и хвостатый зверек, живо напоминающий обычного бурундука. Только этот был размером с хорошую кошку. Данченко для острастки швырнул в него комком вынутой земли.

— Ворюга!

В бурундука он не попал, но, видимо, сумел-таки доходчиво донести до охотника за чужим добром всю призрачность шансов на победу в противостоянии с тройкой бравых полевиков. Бурундук оказался благоразумным малым. Он развернулся к людям шикарным полосатым хвостом и, напоследок гневно застрекотав, потрусил прочь.