Если ангелы падут

По возвращении в свой дом на Уинтергрин-Хайтс Келлер выключил сигнализацию, отпер замок и прошел в спальню, где взял с тумбочки серебряный крест и надел его на шею. В гостиной из захламленного рабочего стола он достал громоздкую потрепанную Библию девятнадцатого века, которую ему, безутешному, на отпевании его детей подарил пастор.

«Любовь Божия никогда не умирает. Прими ее, и твои дети всегда пребудут с тобой».

Вместе с Библией он плюхнулся в кресло-качалку и взялся за чтение, попутно размышляя о своей стычке с Томом Ридом. Глупец. Осмеявший его, Келлера, откровение. Ну да не важно. Ту битву выиграл он, Келлер. Прошел еще одно ниспосланное Господом испытание и вышел из него победителем. Такова была воля Создателя.

Не версия преподобного Теодора Келлера, но истинная Божественная воля, явившаяся в очистительном пламени его горящей церкви. Той ночью Бог сдернул с судьбы Эдварда завесу, нашептав в его юные уши слова откровения.

Восстановить храм приходу отца оказалось не по средствам, и преподобный был вынужден съехать вниз по шоссе и по статусу в захолустный калифорнийский городишко, где они продолжили существовать на подаяния верующих. Для Эдварда было унижением ходить в школу, зная, что и одежда на нем, и завтрак в пакетике — все это не от Бога, а от каких-то фермеров, коммивояжеров, вдов — то есть родителей его одноклассников. Глухая ненависть к отцу грызла его изнутри, и он дал себе обет не идти по стопам его убогой, ханжеской жизни. В семнадцать лет он бросил своих родителей и ушел из дома.

Автостопом он добрался до Сан-Франциско и поступил там в колледж. Ночами подрабатывал в книжном магазине, а по выходным в подрядной конторе на Норт-Бич. В колледже Эдвард изучал философию и бизнес, а окончил его одним из лучших студентов, при этом так и не зная, что ему делать со своей жизнью.

И вот настал день, когда он возвратился на заросший небрежной травой участок, где когда-то стояла спаленная отцова церковь. Здесь он решил, что будет отстраивать храмы. Многие церкви в Калифорнии состарились и обветшали. Так что спрос есть.

Келлер взял в банке заем и вскоре начал предлагать небогатым приходам новые церкви в рассрочку. Условия были привлекательными, а знание теологии, философии и происхождение (как-никак сын священника) исправно сводило его с духовными отцами.

Оно же свело его и с Джоан Уэбстер, дочерью священника из Фило. Она неизъяснимо очаровала Келлера при его первой встрече с заказчиком. Было в ней что-то целомудренно свежее и здоровое; как говорится, кровь с молоком. Келлера она увлекла настолько, что ее отцу он дал до нелепости льготные условия и лично возглавил стройку, лишь бы быть возле его дочери.

Джоан он, в свою очередь, показался симпатичным и утонченным, не то что местные увальни. Он был строителем и мечтательным романтиком, который из пыльной дыры Фило иногда вывозил ее к огням Сан-Франциско.

С год они встречались, а затем поженились и переехали в бунгало Окленда. Джоан была любящей, верной женой и матерью, и их общими стараниями на свет появились Пирс, Алиша и Джошуа.

Бизнес Келлера набирал обороты, а его фирма по строительству церквей вышла в штате на первый план. В Сан-Франциско они с женой купили шикарный викторианский особняк с открыточным видом на мост «Золотые ворота». Здесь они и жили, за постепенно линяющей и ветшающей ширмой счастья. Келлер с головой ушел в делание денег, пересмотры и продления контрактов. Многие из подмятых им приходов десятилетиями не могли выбраться из-под своей долговой зависимости — своеобразный наркотик, дававший ему ощущение всесилия. Страсть к бизнесу у Келлера затмевала любовь к семье.

Всякая попытка Джоан поговорить с мужем натыкалась на изречение из Библии. Она подолгу пыталась уговорить его взять кого-нибудь из детей с собой в деловую поездку. Тот отмахивался: не время. Это ставит под угрозу контракт. Их споры перерастали в продолжительные ночные дискуссии, в ходе которых Джоан настаивала, чтобы он больше времени проводил с детьми, иначе к чему вообще вся эта видимость, что у них семья. Она уйдет, и дело с концом.

Келлер с ворчливой неохотой уступал.

Однажды он все же взял детей с собой в поездку, но был с ними так суров за поведение, что в другой раз ехать с ним они побоялись. Джоан понимала, что возить с собой детей мужу не с руки, но ей думалось, что так она спасает свою семью от бед. Цепляясь за надежду, что ее муж — любящий отец, обремененный работой, она предложила ему провести как-нибудь денек с детьми наедине, чтобы никаких работ. Взять лодку, сплавать на ней к Фараллоновым островам, посмотреть на птиц — ну чем не досуг? И будет что вспомнить.

В тот уик-энд он усадил Пирса, Алишу и Джожуа в «Кадиллак» и поехал по полуострову вниз, к Бухте Полумесяца.

Поглаживая бороду, Келлер в обнимку с Библией покачивался в кресле: скрип-скруп, скрип-скруп.

Тот уик-энд.

Его дети. Шторм. Кит. Уход под воду. Темнота, заглатывающая детей.

Его детей.