Если б я был русский царь

То же самое происходит в политическом поле. Взаимодействие с постсоветскими республиками – особая тема, тем более что все они ищут партнеров, которые могли бы сбалансировать влияние России, однако и столь ограниченные в этом поиске объекты отечественных интересов, как Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, не проявляют той лояльности, на которую теоретически можно было бы рассчитывать. Не исключено, что вся политика в их отношении, базирующаяся на подборе «своего» лидера, вне зависимости от реальной ситуации на местах, нуждается в пересмотре. Утешает то, что кадровая политика России в зонах ее исключительного влияния не более ущербна, чем американская, что демонстрируют Ирак, Афганистан и другие проекты, где Госдепартамент в отношении с местными властями провалил все то, что можно было провалить. На самом деле секрет отношений с теми, с кем их можно выстроить, достаточно прост и хорошо известен минимум две тысячи лет: «Не делай другому того, чего не хотел бы ты от него для себя». Заметим: не делай ему что-то, что ты сам для себя полагаешь полезным, хорошим и замечательным, а оставь его в покое. Не пытайся превратить его в свое подобие: себе ты нравишься, другие вовсе не обязаны относиться к тебе так же. Не обращай его в свою веру – у него есть своя. Не переделывай его страну и его государственную систему по своим образцам – тебя об этом никто не просил. Подход, прямо скажем, не американский, да и не советский. Это правило межчеловеческих и межгосударственных отношений сформулировал на рубеже эр в Палестине Гиллель, после чего оно и вошло в золотой фонд античной еврейской словесности. Древние евреи, как и древние греки, придумали много того, что в современном мире было бы куда как полезно. Жаль, будущие дипломаты не изучают их в МГИМО – могло бы пригодиться.

Мы постоянно предполагаем, что кругом враги, которых нужно опасаться. Что не всегда неверно, во всяком случае, в межгосударственных отношениях друзей просто не бывает, да и союзники – категория более мифическая, чем реальная. Как говорит легенда о Гудериане, когда ему сказали, что Румыния вступила в войну, танковый гений произнес: двенадцать дивизий. И на вопрос о том, почему он не спросил, на чьей она вступила стороне, меланхолически в ответ заметил: а какая разница? Если на стороне Германии, когда она провалит фронт, нужны будут двенадцать дивизий, чтобы ее поддержать. Если против, то двенадцать дивизий, чтобы ее разгромить. И в том, и в другом случае – двенадцать дивизий. Те же тестикулы – вид сбоку. После того как НАТО и ЕС включили в свой состав Румынию и Болгарию, российские военные и политики могли торжествовать победу: они были полностью отомщены. Как показал экономический кризис – Балканы есть Балканы: Греция оказала такое же убийственное воздействие на Западную Европу. Так ей, Европе, и надо: победа Черчилля над Сталиным в вопросе о присутствии конфликтовавших между собой союзников в послевоенной Греции в конечном счете оказалась пирровой. Опять-таки, к вопросу об исторических парадоксах и ценности философского подхода к конкуренции между странами и альянсами стран.

В позапрошлом столетии Россия Николая I на европейской сцене в течение нескольких десятилетий играла роль, которую в сегодняшнем мире играют США: она была ее жандармом, спасая «Священный союз европейских монархий» от революций и бунтов. Последствия известны: благодарные европейские державы при первых же серьезных разногласиях с Санкт-Петербургом в союзе с Оттоманской Портой насели скопом на Россию в Крымской войне, результаты которой, как им казалось, были достаточны для того, чтобы отодвинуть излишне сильного и активного соседа в дальние ряды. Чем это отличается от НАТО? И почему все то, что было актуально для Лондона, Парижа и Стамбула в веке XIX, вдруг перестало быть актуальным для них в веке XXI, с тем изменением, что еще есть Вашингтон?

Европа нам не враг, не друг и не союзник, разве что на кратчайшей дистанции, если очень припекло, а кроме русских, некому помочь. Россия постоянно рвется в Европу, причем совершенно напрасно: она для Европы слишком велика и ее не переваришь. Туда и Украину-то не слишком зовут, разве что в качестве средства воздействия на Москву. Единственное место, на котором Европа готова Россию приветствовать, – это бензоколонка и рынок сбыта собственных товаров. И кто сказал, что она в этом не права? Она рассматривает в качестве высших интересов – интересы собственные, эгоистична, Москвы боится исторически и ей не доверяет. О европейском ханжестве и двойных стандартах – вопрос особый. Ну и что?