Если б я был русский царь

История всегда имеет право выбора, но выбор этот часто дело случая. При всей той роли, которая имеет личность в истории, что изменилось бы для Рима, по большому счету, если бы место Цезаря занял Помпей или Катилина? Для Франции, если бы функции Робеспьера были переданы Марату? Для России, замени Ленина Свердлов или Троцкий, а Сталина Дзержинский или Киров? Скажем, не претендуя на место при дворе в нашем собственном, невесть каком по счету Риме, кощунственное: что изменилось бы для жителей сегодняшней России, если бы ее возглавил не Путин, а Ходорковский? Ну, для тех, кто на самом верху, – понятно: президент, затем премьер, а потом снова президент – Михаил Борисович. Глава администрации и его правая рука, затем президент, а потом премьер – Леонид Невзлин. На внутренней политике, осмелимся предположить, все тот же Владислав Сурков. Некоторые изменения по высшему и среднему кадровому составу. Часть лиц, ныне пребывающих в добровольном или вынужденном изгнании – «в шоколаде». Другие не в чинах, а в бегах, узилище или истории неизвестны. Некоторые – безвременно в мире ином. Прочее население на своем месте, где бы оно ни находилось. Включая правозащитников и весь состав адвокатуры. То есть те же тестикулы – вид сбоку. Что вовсе не означает отсутствия сочувствия бедственному положению, в котором оказался бывший миллиардер, волею судеб и своих амбиций попавший в края не столь отдаленные. Тем более что оттуда, надо полагать, он сможет выйти не так скоро, как мог бы на то рассчитывать: активная борьба оставшихся на свободе соратников за его освобождение укрепляет желание тех, кто его туда поместил, удерживать его в этих краях сверх всяких норм и приличий. Что позволяет соратникам продолжать бороться за свободу МБХ за его же собственный счет, поскольку средства, которыми они в отсутствие главного владельца распоряжаются, ни в каком другом случае, кроме нынешнего, к ним в руки никогда бы не попали.

Возвращаясь к основной теме нашего рассказа, констатируем, что овладение верховной властью есть промысел Божий. Он же – воля бессмертных Богов. Он же – Рок, Судьба, Мойры или, ежели угодно, Фатум. Короче – как карты лягут. Это теперь все знают Ленина, Троцкого, Сталина, Гитлера. Но когда и если бы не то, что в январе, но даже в сентябре 1917-го тогдашних политологов из числа мировых величин спросили, кто такие Владимир Ульянов или Лев Бронштейн, не говоря уже об Иосифе Джугашвили, многие бы ответили на этот вопрос? Кто в Германии тех времен знал об австрийце Шикльгрубере? В Китае о Мао? А ведь это крупнейшие политические фигуры ХХ века, великие диктаторы и революционеры, во многом определившие пути развития человечества, которыми оно следует и по сей день! Что говорить о фигурах менее значимых? Любая пешка может стать ферзем. Как и ферзь может превратиться в беглеца, заключенного или растерзанный толпою труп. Когда и если судьбы Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов для читателя примеры давние и оттого неубедительны, есть недавние жертвы «цветных революций», да и память об «арабской весне» куда как свежа. Мятежи, бунты, перевороты и гражданские войны, по недоразумению принятые в Вашингтоне, Лондоне, Париже и Брюсселе за расцвет демократии, в честь чего все это безобразие с бесхитростностью, доходящей до идиотизма, и было названо «арабской весной», как и было предсказано скептиками, к числу которых автор относился с самого начала, привели к власти радикальных исламистов, которых отечественный юмор 90-х нарек «бородатыми зайцами». Дело житейское. Местные вожди народа и светочи нации на своем примере продемонстрировали, до чего может дойти ситуация, когда в стране не работает механизм смены верховной власти. В Тунисе президент бежал и заочно осужден на длительный срок с конфискацией. В Египте президент ушел в отставку добровольно, но в стране остался – был арестован и отдан под суд, демонстративно несправедливый. В Ливии лидер до самого конца отбивался от мятежников и блока НАТО, но в конечном счете был затравлен и растерзан вооруженной толпой. В Йемене президент чудом остался жив после покушения и, в конечном счете, отстранен от власти. В Сирии над этим на момент написания данной книги еще работали. Сегодня всем желающим понять хоть что-нибудь ясно, что после всех них жизнь в странах, которыми они так долго управляли, будет только хуже. Но, правя по 20–30 – 40 лет, они спровоцировали развитие ситуации в точном соответствии с поговоркой «нэхай гирше – абы иньше». Арабская практика совпала с украинской теорией, еще раз подтвердив, что народ сер, но мудр. Распад социалистической системы в 90-х, «цветные революции» и насильственные «демократизации» 2000-х снесли не один режим, и судя по тому, что происходит на планете, «мира во всем мире» можно ждать до второго пришествия или, коли есть охота – до морковкина заговения, как говорили в годы детства автора его близкие родственники.