Если бы

И пусть это новое чувство будет другим, не таким как то, которое она испытала в прошлом. Пусть оно не будет похоже на то, с которым она жила много-много лет. Но это чувство все равно будет любовью. Не минутной слабостью или увлечением. Не попыткой спастись от тоски и одиночества. Вера чувствовала, что в ее сердце снова живет любовь. И это чувство было прекрасным. Оно давало надежду, оно предавало жизни смысл.

На улице шел снег. Легкий, пушистый. Скоро Новый год. И погода как раз самая новогодняя. Филимон с наслаждением вдохнул холодный зимний воздух. Нужно пережить сегодняшний день, а потом станет легче. И с каждым днем боль будет все ослабевать. Он знал, что это вранье, но сейчас он готов был верить даже заведомому вранью. Лишь бы хватило сил прожить этот день. А дальше он справиться.

— И, что ты бы действительно так и смотался?! — рядом с ним стояла Вера и сердито смотрела на него. От неожиданности он слегка вздрогнул. В ее взгляде обращенном на него была то ли насмешка, то ли презрение. Она смотрела на него не отрываясь. Он выдержал ее взгляд. Повисла пауза. Было ощущение, что они играют в гляделки. «Кто кого переглядит, тот того и съест». Конечно она его съест. Проглотит как кошка мышку. Как всегда.

Вера усмехнулась.

— От чего ты бежишь? — тихо спросила она. — Мы не можем забыть о прошлом. Да я и не хочу забывать и уверена, что ты тоже не хочешь. Но можно просто жить. Прошлое нельзя ни вернуть, ни исправить. Но мы живем в настоящем. И еще есть будущее. Так почему ты хочешь сбежать? Сбежать от прошлого и лишить себя настоящего и будущего? Конечно так как было уже не будет, но будет по другому. Кого ты боишься меня или самого себя?

Он судорожно вздохнул. Вера уже почти кричала. Она разозлилась, значит ей не безразлично уйдет он или останется?

— Вера…

— Ты обещал не оставлять меня. Не уходи. Позволь себе быть счастливым наконец. Не беги сам от себя. Ведь можно быть здесь и сейчас, а не терзаться понапрасну бесконечно обращаясь к тому, что было. Ты слышишь? — по ее щекам катились слезы. Филимон стоял не двигаясь, с непроницаемым лицом, как застывшее изваяние. Она опустила глаза, видимо решив, что ей не достучатся до него, что она не сможет объяснить, что нельзя отказываться ото всего из-за того, что было до этого. Бросив на него печальный взгляд она повернулась и пошла по занесенной снегом дорожке по направлению к воротам.

Филимон смотрел вслед маленькой фигурке идущей по заснеженному госпитальному парку. Сердце разрывалось в груди полковника Филимонова и на какой-то миг у него мелькнула надежда, что сейчас оно не выдержит и наконец действительно разорвется. Но нет, он был на удивление крепок. Вместо того, что бы умереть в самолете по дороге из Сирии, как предсказывал врач, он взял и выжил. И вот теперь стоит здесь, на крыльце военного госпиталя и смотрит как дурак, как уходит от него любовь всей его жизни. А он такой идиот и трус, что сделал все, для того что бы она ушла. Он ведь сам хотел этого, потому, что ему легче страдать, чем наконец, попытаться прикоснуться к этой любви, почувствовать ее.

— Вера! — после ранения он еще не мог орать во все горло и она не услышала слабый крик, вырвавшийся из его груди. Он побежал за ней. — Вера!

Обернувшись она смотрела на него, как он задыхаясь подходит к ней и на лице ее были написаны и злость и радость и сочувствие и даже насмешка, всего по не многу.

— Ты решил вернуться обратно в свою палату? Чего ты тут носишься и орешь? Ты не в курсе, что тебе нельзя, что у тебя легкое прострелено? Ну почему мужчины такие идиоты? Почему у вас все так сложно?

В груди болело, но Филимон не обращал на это внимание. Он подошел к ней и обхватив ее голову своими ладонями поцеловал. Он наконец целовал губы, о которых мечтал столько лет. Она обняла его за шею и тихонько засмеялась.

— Пообещай, что больше не будешь пытаться сбежать. Потому, что в следующий раз я могу не успеть, совершенно случайно, тебя перехватить. И тогда остаток дней мне придется потратить на поиски тебя, вместо того, что бы провести их с тобой. — сказала она заглядывая в голубые глаза, которые сейчас не были холодными. В них было целое море любви и нежности. Он прижал ее к себе.

— Я люблю тебя. Я очень давно люблю тебя.— прошептал он.

Сверху падали мягкие пушистые хлопья. Земля казалась прекрасной, как в сказке. Она была одета в чистое белое одеяние. Непорочная, нетронутая красота, как обещание, чего-то нового и необыкновенно хорошего.

Они вызвали такси и пока ждали его на улице, перед воротами госпиталя, Вера спросила:

— И какие у тебя теперь планы?

Филимон пожал плечами.

— Нужно жилье снять. С базы я уволился.