Если бы Гитлер не напал на СССР…

Тодзио всегда смотрел на Россию, как на постоянного врага, но ведь суть умного подхода была в том, что Россия — постоянный сосед Японии. Так что налаживать новые связи было необходимо. И тут мог пригодиться тот, кого в Японии единственного можно было назвать — пусть и полушутя — «другом Сталина». То есть на «морального коммуниста» по имени «Сосновый холм». Поэтому Мацуока и поехал в Россию.

Он рассчитывал не более чем на одну беседу со Сталиным, ожидая новых споров с Молотовым. Однако уже первая его серьезная беседа началась в сталинском кабинете. И началась сразу с Сахалина-Карафуто…

— Я понимаю, что вам не так просто расстаться с такой заманчивой территорией, — после приветствий сказал Сталин.

Мацуока хотел возразить, но Сталин придержал его жестом и сказал твёрдо:

— Господин Мацуока, до полутора миллионов тонн угля в год на сахалинских месторождениях — вполне достаточное основание для того, чтобы Япония не хотела уходить оттуда. Но эту проблему можно решить…

Мацуока вновь хотел возразить, а Сталин предложил:

— Вспомним историю…

И начал:

— В 1787 году Лаперуз обогнул Сахалин через пролив, который его же именем и был назван… Наш Крузенштерн проходил этим проливом в 1805 году и плавал вокруг Сахалина долго… В 1849 году наш же Невельской доказал, что Сахалин — остров, а не полуостров. А в 1853 году там был устроен наш первый военный пост. И жили тогда на острове в основном айны…

— И японцы тоже, — вскинулся Мацуока.

— Да, — согласился Сталин. — Но в основном там были айны, которых, как мне подсказали наши историки, вы же во время оно и вытеснили с Хоккайдо.

— Но там были и японцы, — не сдавался Мацуока.

— Были, — опять согласился Сталин. — На самом юге, на берегах пролива Лаперуза, было действительно несколько мелких рыбацких деревушек беглых японцев.

— Вот, — удовлетворённо блеснул очками Мацуока.

— А почему бы им там и не быть? Пролив Лаперуза — всего-то полсотни километров, так что какие-то рыбаки там обосноваться и могли. Ну и что?

— Как что! На этом основании Россия по Симодскому трактату 1854 году и согласилась на совместное владение!

Сталин вдруг как-то помягчел, расплылся в добродушной и даже простоватой улыбке и, задушевно обращаясь к Мацуоке, сказал:

— Господин Мацуока… Давайте-ка поразмышляем вслух… Что такое была тогда Россия? Тогда ею управлял, — Сталин произнёс это слово с таким презрением, что Мацуока невольно вздрогнул, — да, якобы управлял Александр Второй. Точнее — он только-только заступил на место умершего отца. А что такое был Александр Второй? Он не то что от Сахалина и… — тут Сталин сделал паузу, — и от Курил, но даже от Русской Америки отказался! Он же был…

Сталин умолк, подержал в руках трубку, наблюдая, как вьется из нее дым, посмотрел на дым от сигары Мацуоки, а потом, всё так же добродушно улыбаясь, доверительно склонился почти к уху японца и полушепотом — для переводчика, впрочем, вполне различимым — закончил:

— Он же был политическим идиотом! А разве может держава отвечать за действия идиота?

Мацуока опять хотел что-то возразить, но Сталин по-свойски придержал его рукой, не давая говорить, и вёл дальше:

— Подумайте сами, господин Мацуока. Русские моряки с начала девятнадцатого века бороздили весь Мировой океан, вокруг света ходили. Антарктиду открыли… А японские моряки — только вы не обижайтесь, господин Мацуока, — всё вокруг Японии, вокруг Японии…

Сталин показал трубкой, как ходили в XIX веке вокруг Японии японцы. Мацуока что-то хотел вставить, но Сталин опять ему не дал.

— Господин Мацуока, ну подумайте сами — у кого больше исторических прав на Сахалин и… — тут Сталин сам себя оборвал, посмотрел на Мацуоку, махнул рукой (мол, где наша не пропадала)…

И Мацуока уже сжался, ожидая услышать: «и… Курил», но Сталин продолжил иначе:

— Да ладно — пусть будет только Сахалин… Но на Сахалин у кого больше прав? У русских, к материковым землям которых Сахалин припал, как телёнок к матке; у русских, которые его исследовали ещё во времена Русской Америки, или у японцев, которые на южном кончике имели пару сезонных деревушек?

— Нет, не сезонных, — прорвался наконец с возражением Мацуока.

— Да, пусть не сезонных, — уступил охотно Сталин, — но прав-то больше у нас! Да и получили-то вы свои пол-Сахалина от графа Витте-Полусахалинского и Николая — политически невменяемого внука политически невменяемого Александра.

Вскоре они расстались, но Сталин предупредил, что он хотел бы беседу продолжить. Конечно, сразу такой разговор ни к чему конкретному привести не мог, и Сталин это понимал прекрасно. Тут важно было то, что такой разговор всё-таки состоялся, что он был начат. А лиха беда начало. Сталин так Молотову и сказал.

— Э-э, Коба, — засомневался тот, — с самураев где сядешь, там и слезешь. Народ ещё тот!

— А что? Это не так уж и плохо, — не согласился Сталин. — Или только большевикам разрешается быть стальными, железными, твердокаменными? Если партнер неуступчив, это полбеды…

Сталин задумался, пыхнул трубкой.

— Беда, если он подличает, двурушничает.

— Вот то-то и оно, — поддакнул Молотов.

Сталин затянулся трубкой опять.