Если бы красота убивала

Через несколько минут Кэт вернулась, теперь на ней была юбка цвета фуксии, крашенная в узелковой технике, и жакет в тон с короткими рукавами. Она предложила пойти на угол и поискать местечко, где можно выпить кофе. К моему величайшему удивлению, она даже предложила пройтись пешком. Мы так и сделали, пошли пешком, а по дороге рядом с нами медленно ехал лимузин, прямо как когда президент выходит на пробежку и за ним всю дорогу едут машины секретной службы. Мы нашли местечко на Десятой авеню, которое именовало себя «кафе-гастроном». Из-за того, что в кафе пахло перезрелыми бананами, а под потолком крутились лопасти вентилятора, казалось, будто мы попали в страну «третьего мира». Мы купили у прилавка два кофе и чай со льдом для Кэт, вынесли все это на улицу и заняли круглый столик. Как только мы сели, Кэт вдруг расплакалась.

– Ох, Кэт! – Я сжала ее руку. – Представляю, как тебе сейчас тяжело.

Словно в насмешку над ее настроением откуда-то из глубины кафешки долетела зажигательная мелодия «сальсы».

– Все плохо, вся моя жизнь – сплошной кошмар. – Кэт шмыгнула носом. – Тайлера отвезли к маме, Карлотта смотрит на меня с таким видом, как будто готова в любую минуту уволиться. Вокруг дома бродят толпы папарацци, и в довершение всего я могу потерять эту чертову работу; если буду хлопать ушами.

Она взяла со стола бумажную салфетку, скатала ее в шарик и промокнула глаза.

– Как это – потерять работу? – удивилась я.

– Продажи журнала падают. Последние несколько месяцев они и так были не ахти какие, а сегодня утром, в половине девятого, мне позвонил этот тип из отдела распространения – ты его знаешь, он любит отрывать мухам крылья – и радостно сообщил, что апрель будет гигантской бомбой.

– Бомбой? Как это понимать?

– Понимай так, что в радиусе пяти миль от эпицентра не останется ничего живого. Продажи упадут ниже некуда. – Кэт снова заплакала. – Гарри и раньше доставал меня по этому поводу, но после убийства совсем вразнос пошел. Я надеялась, что он мне посочувствует или хотя бы прикроет меня перед прессой. А его хлебом не корми, только упомяни в колонке сплетен «Нью-Йорк пост». И он думает, что от нас разбегутся рекламодатели.

– Я понимаю, тебе сейчас трудно думать о делах, но мне кажется, будет лучше, если ты продемонстрируешь всем, что контролируешь ситуацию.

– Мне страшно приходить на работу. Я чувствую себя выставленной напоказ, незащищенной.

– А что полиция? Как продвигается следствие? Я слышала, в пятницу детективы приходили в редакцию и допрашивали сотрудников.

– Откуда мне знать? Ты же помнишь, что сказал Фарли? Даже когда будет готово токсикологическое заключение, а это, похоже, может затянуться на сто лет, мы все равно можем не узнать, от чего именно умерла Хайди. Есть множество ядов, на которые не существует тестов, в том числе и на многие природные вещества. Именно поэтому я часто думаю о Такере Боббе. Почему ты так уверена, что между его случаем и моим нет связи?

– Как тебе сказать, связь, возможно, и есть, но не прямая, – замялась я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ладно, сейчас объясню. Как я тебе уже сказала, есть вероятность, что Такер умер, отравившись ядовитыми грибами. Но если провести хронометраж его болезни, то получается, что он съел смертельное угощение не в Нью-Йорке, а в Пенсильвании. Конечно, теоретически кто-то из гостей твоей вечеринки мог потащиться за Такером и в Пенсильванию, но, по-моему, это маловероятно.

– То есть ты хочешь сказать, что эти два случая не связаны между собой?

– И да и нет.

– Бейли, хватит говорить загадками, я и так с ума схожу, объясни толком!

– Извини, сейчас объясню. Связь есть. Я думаю, что тот, кто пытался отравить тебя, знал о смерти Такера и о слухах насчет грибов и решил представить дело так, будто эти два случая связаны друг с другом.

– Но зачем?

– Наверное, затем, чтобы скрыть истинные мотивы. Основываясь на том, что кто-то пытался убить двух редакторов, полиция станет искать человека, который имеет что-то против женских журналов или их главных редакторов. Разрабатывая эту версию, полиция может упустить из виду нечто важное, касающееся лично тебя.

– Значит, на самом деле тот, кто пытался меня убить, ненавидит меня и только меня?

– Точно. Из этого предположения нам и надо исходить, Мы знаем, что этот человек присутствовал на приеме. И это должен быть не просто кто-то недовольный, убийца – тот, кто по-настоящему тебя ненавидит. Или ему зачем-то очень нужно тебя убрать. Подумай, кто бы это мог быть?

Кэт потерла пальцами лоб и уронила голову на руки.

– За исключением Долорес – а ее ты уже вычеркнула из списка – я не знаю в редакции ни одного человека, который бы мог меня так сильно ненавидеть.

Я набралась храбрости и задала вопрос, задать который хотела давно:

– Кэт, мне трудно обсуждать эту тему, но я должна спросить. Как у тебя дела с Джеффом? Мне показалось, что у вас что-то разладилось.

Кэт резко подняла голову.

– Джефф? Ты что, шутишь? Уж не думаешь ли ты, что это Джефф пытался меня отравить?