Если бы мать знала

- Что такое? - Голос Хэнка по-прежнему звучал равнодушно, но какая-то нота в нем заставила атмосферу накалиться. - Я думал, что сначала учатся переворачиваться.

- ЭТОТ ребенок, - сказала Маргарет, не замечая напряженности, - этот ребенок делает что-то, если хочет этого.

Отец ЭТОГО ребенка с умилением следил, как уловка двигалась вперед, а тело изгибалось дугой, совершая движения поперек кровати.

- Ну и ну, маленькая шельма! - засмеялся он, расслабившись. - Она похожа на тех, кто бегам в мешках. Уже вытащила ручки из рукавов. - Он взялся за узел внизу спального мешка.

- Я сама, дорогой. - Маргарет попыталась сделать это первой.

- Не глупи, Мэгги. Может, это ТВОЙ первый ребенок, но у меня было пять младших братьев. - Он улыбнулся ей и потянулся к веревочке, которой был завязан рукав. Развязав узел, принялся на ощупь искать ручку.

- По способу ползать, - сурово сказал он ребенку, когда коснулся рукой подвижной выпуклости на плече, - можно подумать, что-ты дождевой червь, раз вместо рук и ног пользуешься животиком.

Маргарет стояла рядом, смотрела и улыбалась.

- Подожди, пока она начнет петь, дорогой!

Его правая ладонь перешла с плеча вниз, туда, где, он думал, должна быть ручка. Она передвигалась все дальше и дальше по сильным мышцам, которые сжимались, реагируя на прикосновение. Проведя пальцами обратно, он осторожно развязал узел внизу мешочка.

- Она умеет петь и... - говорила жена, стоя у кроватки.

Он медленно вел левую ладонь по шерстяному спальному мешочку в направлении пеленки, плоско и ровно подложенной под попку ребенка. Никаких складок. Никаких выпуклостей. НИКАКИХ...

- Мэгги, - сказал он, пытаясь вытащить руки из складок чистой пеленки, освободиться от извивающегося тела. - Мэгги, - повторил он, чувствуя, что в горле пересохло. Слова давались ему с трудом, он говорил медленно, задумываясь над звучанием каждого. - Мэгги, почему ты... мне... ничем... не сказала?

- Не сказала? Чего, любимый? - Спокойствие Мэгги было проявлением извечной женской терпеливости в столкновении мужской и детской торопливостей. Ее смех прозвучал невероятно беззаботно и естественно. Теперь все выяснилось. - Она мокрая? Я и не знала.

Она не знала. Его ладони помимо воли бегали взад-вперед по мягкой кожице ребенка, по извивающемуся телу без рук и ног. О, Боже... Он тряхнул головой, мышцы стиснул горький спазм истерии, пальцы сжали тельце ребенка. О, Боже, она не знала...