Если бы не друзья мои...

После того как Раиса Яковлевна расцеловалась с нами, а Виталий Сергеевич крепко пожал руки, мы почувствовали себя так, будто и к нам приехали родные. От них так и веет домашним теплом, родительской лаской. А когда Раиса Яковлевна сняла соломенную шляпку и я увидел ее гладко зачесанные назад седые волосы и быстро увлажняющиеся глаза, она показалась мне похожей на мою мать. Кто знает, может, такое же чувство возникло не только у меня, но и у Феди, и у Юры…

Виталий Сергеевич говорит о налетах на Москву, и мы с таинственным видом переглядываемся: не знаем, вправе ли рассказать «сугубо гражданским лицам» о том, что наши курсанты принимали участие в поисках «хейнкеля-111», которого раненый советский летчик сбил у села Кузнечики, недалеко от Подольска. Впрочем, родители Олега и не собираются нас расспрашивать; кажется, единственная их забота — накормить нас до отвала всякой всячиной. Еще целый сверток в плотной бумаге лежит в стороне — приготовлен для остальных ребят нашего отделения. Спросить, откуда у них в военное время такое добро, неудобно, — наверняка где-то работают, и это их паек за многие дни.

К домикам по протоптанной дорожке идут два командира. Надо надеяться, пройдут мимо, сделают вид, что нас не заметили. Эх, напрасно мы не забрались поглубже в лес! Но теперь уже поздно. Один из них, тот самый майор, который помог Якимовичу сохранить дуб, быстрыми шагами направляется к нам. Мы, четыре курсанта, как по команде вскакиваем с места. Родители Олега, немного растерявшись, переглядываются. Майор разрешает нам сесть, — видимо, мы его сегодня не интересуем, — и обращается к отцу Олега:

— Виталий Сергеевич, вряд ли вы меня помните, а вот я очень рад вас видеть. Мой Толя в письме спрашивал о вас… Простите, это я говорю о своем сыне. Вы ему спасли, жизнь.

— Так уж прямо и спас? — Виталий Сергеевич кашляет, прочищая горло.

— Да, профессор, вы его оперировали. Он был вашим студентом. Толя Яковенков, может, помните? Вы всегда очень хорошо к нему относились. Даже рекомендовали в аспирантуру.

— Ваше имя и отчество, товарищ майор?

— Алексей Макарович.

— Да, Алексей Макарович, вашего сына я прекрасно помню. Способный мальчик. Очень способный. И до чего красив! Слышишь, Раиса, редкостный человеческий экземпляр. Как Аполлон, такие не часто встречаются. Можешь себе представить, даже во время операции я об этом подумал… Если не ошибаюсь, он стал военным врачом?

— Да.

— Письма получаете?

— Последнее — три недели назад.

— На почту, Алексей Макарович, сейчас не очень-то можно надеяться.

— Почта здесь ни при чем, — покачал головой майор. — Товарищ Толи написал нам, что он тяжело ранен. Больше мы ничего не знаем… Да, кто бы мог подумать, что дети наши раньше нас уйдут на фронт…

— Алексей Макарович, — попыталась Раиса Яковлевна приободрить майора, — наша соседка не знала, что́ с ее мужем, больше месяца, а сегодня утром я своими руками вручила ей письмо. Вы же сами понимаете, что нельзя терять надежду.

— Спасибо за доброе слово… Не могу ли вам чем-нибудь помочь? Кто-нибудь из ваших родственников учится у нас?

Виталий Сергеевич замотал головой: «Нет, нет», — и майор повернулся к нам. Якимовича он сразу узнал, в Олеге же найти сходство с родителями было не так-то легко. Раиса Яковлевна не выдержала:

— Это наш сын, Олег.

— О, ради такой встречи приглашаю вас к себе! Жена будет очень рада. Пожалуйста, идемте… Заодно и мы отведаем чаю из самовара. Переночуете, а рано утром проводим вас до вокзала.

— С большим удовольствием приняли бы ваше приглашение. — Виталий Сергеевич церемонно, по-старомодному поклонился. — Чай из самовара мы с Раисой Яковлевной давно уже не пили. Но, к сожалению, придется отложить…

— Нас и не надо было бы уговаривать, — сказала сердечно Раиса Яковлевна, — но нам сегодня же надо вернуться в Москву. Ночью должны быть на аэродроме…

— Самолет летит к фронту? — спросил майор. Ему не ответили, и он сказал: — Провожаете Виталия Сергеевича, а тут я морочу вам голову… — И, с минуту поколебавшись, добавил: — Простите, профессор, но ведь всякое бывает… Вдруг, на наше счастье, услышите что-нибудь о военном враче Анатолии Яковенкове, так будьте уж столь добры, напишите пару слов вашему сыну. Олег, в какой вы роте?

На сей раз сам Малихин вынужден был бы признать, что Олег ответил по всем правилам. Он вскочил так, что даже кости хрустнули, одернул гимнастерку и, выпятив грудь, четко отрапортовал:

— Курсант Юренев, четырнадцатая рота, четвертый батальон!

— У Ивашина?

— Так точно! Старший лейтенант Ивашин командир нашей роты.

Уже после того как майор ушел, мы узнали, что не только профессор Виталий Сергеевич Юренев, но и военврач второго ранга Раиса Яковлевна Юренева вылетают сегодня ночью на фронт. Прощаясь, Раиса Яковлевна сказала нам:

— Мальчики, если бы вы попали на фронт в одну часть, нам было бы немного спокойнее. Дети! Мы, ваши родители, просим вас: держитесь вместе и охраняйте друг друга…

Ну конечно, о чем тут говорить! Сейчас мы все двадцать четыре часа в сутки вместе и, кажется, еще друг другу не надоели.