"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

Однако, в отличие от падкого на сенсации западного обывателя, в самом СССР Тухачевский не воспринимался как восходящая звезда. Еще в марте 1927 года в Военной академии им. Фрунзе состоялась дискуссия по диссертации В. Меликова «Марна, Висла, Смирна», в которой резкой критике подвергалась оперативно-стратегическая деятельность Тухачевского во время «похода на Вислу». Меликов обвинил начальника Штаба РККА в авантюризме и высказал сомнения в наличии у него полководческих способностей. Оппонируя диссертанту, Тухачевский утверждал: «Нельзя считать ошибкой нашей политики военную задачу в 1920 г. Несмотря на то что наши силы были на исходе, при рациональном их использовании, пожалуй, они могли бы дать необходимую победу. В кам­панию 1920 г. мы наделали много ошибок. Мы не провели аграрной политики. Если бы польский ревком роздал крестьянам землю, то неизвестно, как бы сложилась об­становка».

То есть «великий полководец» руководствовался не знанием тактики, изложенной на военных картах, как полагается военному профессионалу, а языком доводов болтающего политика. Конечно, такой аргумент был шатким, но Тухачевский допустил еще один промах. Обратив внимание на ошибки польского ревкома, косвенным образом он, как всегда, перекладывал вину за свое поражение на других. И, в частности, на присутствовавшего в зале 1-го заместителя Председателя РВС Уншлихта, входившего в 1920 году в состав польского ревкома. Противоречия были настолько острыми, что дошло до открытого столкновения Тухачевского с «наступавшим» на него Меликовым.

«И тут, обратившись к Тухачевскому, который... сидел в президиуме, и подняв сжатые кулаки, участник Гражданской войны, учившийся в Военной академии им. Фрунзе, Тодорский высоким голосом выпалил: «Вас за 1920-й год вешать надо!..»[20] Дискуссию пришлось прервать. Но развернутая информация о результатах дискуссии 31 марта появилась в печатном органе Красной Армии — газете «Красная звезда». Опубликованный материал публично продемонстрировал несостоятельность военно-политической позиции начальника Штаба РККА, опровергая стратегическую «доктрину Тухачевского» и ставя под сомнение его военный авторитет.

Впрочем, бывший подпоручик воспринимался как дилетант не только в академической среде. Недовольство начальником Штаба проистекало из-за его элементарной неспособности организовать в своем ведомстве практическую деловую работу. Проблема выпускника пехотного училища царской армии заключалась в том, что он никогда не обучался теории управления. Он не прошел академической школы, но у него не было и управленческой практики.

У молодого военачальника были и другие особенности характера. По воспоминаниям В. Н. Ладухина: «С утра обычно Тухачевский ездил на всевозможные совещания, читал лекции, бывал в редакциях и издательствах. Днем приезжал в штаб и зачастую тут же запирался в кабинете, вызвав ближайших сотрудников. Потом час или два — общий прием. Вечера и ночи — опять штабная работа или доклад наркому. День был расписан до минуты». А. Телятников тоже пишет: «Дня не хватало. Он трудился по ночам...» Однако родные и близкие начальника рисуют несколько иную картину — «рассеянную жизнь человека, державшего открытый дом, куда сходились художники и музыканты, где устраивались концерты, где засиживались за полночь за ужином, за чаем, светскими беседами об искусстве».

Г. Смирнов и Д. Зенин обращают внимание на то, что, казалось бы, «сверхзанятый начальник Генштаба находил время, чтобы часами просиживать за изготовлением скрипок, показывать гостям свои коллекции, экспериментировать с облучением дерева ультрафиолетовыми лучами, с разработкой морилок и лаков. Он даже собственноручно написал «Справку о грунтах и лаках для скрипок». Но и это не все. Личный врач Тухачевского Кагаловский с умилением вспоминал, что он часами занимался гимнастикой в небольшом зале, пристроенном к его служебному кабинету по совету врача, и подолгу возился с прижившимся в кабинете мышонком. «Михаил Николаевич приучил мышонка в определенное время взбираться на стол и получать свой ежедневный рацион. Тухачевский при случае любил даже похвастаться своими успехами в дрессировке...»