"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

Ответ: ...В этом отношении у меня были весьма обширные возможности, поскольку я получал из ОГПУ и от комендатуры Кремля сводки агентурных материалов об отрицательных настроениях среди состава гарнизона Кремля.

Первые же результаты такого моего ознакомления с политическими настроениями состава кремлевского гарнизона убедили меня в том, что вербовочную работу мне удастся развернуть только в том случае, если я смогу привлечь к этой работе авторитетных лиц из командного состава гарнизона, повседневно соприкасающихся со средним составом последнего, (...)

В первую очередь мое внимание обратилось к ПЕТЕРСОНУ - в то время коменданту Кремля, ГОРБАЧЕВУ - б. начальнику школы ВЦИК и его заместителю ЕГОРОВУ. Все эти лица по своему служебному положению, а также по своему личному авторитету среди подчиненных были, безусловно, подходящими для использования в вербовке кадров и подготовке вооруженного переворота. (...)

О ПЕТЕРСОНЕ я знал, что он бывший троцкист, знал, что в Кремль его в свое время продвинул лично ТРОЦКИЙ, знал, что он был в свое время исключительно преданным ТРОЦКОМУ человеком, но я знал и то, что после 1923 г. ПЕТЕРСОН никогда открыто, как троцкист, не выступал, а в разговорах старался показать, что после 1923 г. он с ТРОЦКИМ и троцкизмом окончательно порвал. Что касается ГОРБАЧЕВА и ЕГОРОВА, то ни о какой их причастности в прошлом к антипартийной деятельности мне известно не было. (...)

ТОМСКИЙ в беседах со мной в отношении ПЕТЕРСОНА сказал мне: «Если тебя смущает то, что ПЕТЕРСОН отошел от троцкизма, то я тебе могу сообщить, что многие троцкисты, отошедшие от троцкизма, вновь включались в организованную борьбу и у нас, у правых, ведутся переговоры с троцкистами о контакте и совместной нелегальной работе».

Отвечая на вопросы следователей «об обстоятельствах вербовки Петерсона», Енукидзе показал:

«С ПЕТЕРСОНОМ, как с комендантом Кремля и ближайшим лицом по вопросам охраны и всех порядков в Кремле и притом лицом самым доверенным мне, я встречался ежедневно. (...)Подробное содержание всех моих разговоров с ПЕТЕРСОНОМ в течение 1931 года (когда я обрабатывал ПЕТЕРСОНА для вербовки его в организацию) мне трудно передать за давностью времени. Встречались ежедневно и в моем служебном кабинете и при моем ежедневном выходе в 8 часов утра на работу. Мы говорили на разные темы — касались всех событий внутренней и внешней жизни СССР. (...)

Однажды, во второй половине 1931 г., я рассказал ПЕТЕРСОНУ, что о нелегальной деятельности правых я знаю из своих разговоров с ТОМСКИМ... Через некоторое время я ему объяснил, что существует центр правой организации, который развертывает подпольную работу во всей стране и хочет также найти в Кремле людей для такой работы.

В конце 1931 г. я ему даже сообщил, что осведомлен от ТОМСКОГО о намечавшемся контакте у центра правых с троцкистами и зиновьевцами, что они все сошлись в вопросе борьбы против руководства ВКП(б) и советского правительства и путем ослабления или свержения этого руководства намереваются захватить власть в свои руки. После этого в начале 1932 г. я сделал ПЕТЕРСОНУ предложение принять участие в подготовке переворота в Кремле. После долгой беседы мне удалось заручиться его согласием. (...)

...Он указывал мне, что предлагает привлечь исполняющего обязанности начальника школы ВЦИК - ЕГОРОВА, открыто выступавшего в 1923 г. как троцкист. Я положительно отнесся к кандидатуре ЕГОРОВА... мои беседы о кандидатуре ЕГОРОВА происходили с ПЕТЕРСОНОМ в начале или середине лета 1932 г. т.е. в тот период, когда школа ВЦИК находилась в лагерях...

В конце 1932 г. ПЕТЕРСОНУ, по его словам, удалось привлечь к нашей нелегальной деятельности ЕГОРОВА, который к этому времени был назначен начальником школы ВЦИК. Кроме того, из работников комендатуры, как он мне сообщил, им завербованы СИНЕЛОБОВ, ДОРОШИН, ЛУКЬЯНОВ и ПОЛЯКОВ (белый). Не помню, когда именно ПЕТЕРСОН назвал мне, как завербованного, бывшего помполита ИМЯНИННИКОВА».

Енукидзе или забыл, или лукавит, утверждая, что вербовка Петерсона и Егорова относилась к 1932 году. Сами они в своих показаниях указывают 1931 год. Об этом же говорили на допросах Петерсон и Корк. Отвечая на вопрос: «Какие задачи ставил ПЕТЕРСОН перед вербуемыми?», Енукидзе пояснил: