Если бы не ты

Выскочив на улицу, поняла, что такси так и продолжает стоять у подъезда. Я решительно настроилась ничего не рассказывать Рите, хоть остро нуждалась в поддержке. Наверное, побоялась, что мой рассказ сможет как-то навредить подруге. Или же Ритка подтвердит мое сумасшествие, и я окончательно скисну.

А вдруг и правда близится опасность?

Но больше всего, как ни странно, я нуждалась в себе. И не хотела, чтобы то, что мне принадлежало, разрушили…

Глава 4

Весточка

Если какая-то деталь выбивалась из-под контроля, мешая ее плану, продуманному, как механические часы, старшая медсестра выходила из себя. Мельчайший сбой, помеха, непредвиденная ситуация и ее нервы становились натянутыми, будто тетива лука. Она ходила по отделению, кидая цепкие взгляды по сторонам, на лице играла спокойная улыбка, и никто не видел бурю, что заполнила ее суть до краев. Никто, кроме Адисы Узома.

Адиса знал это, потому что умел чувствовать. Мечты, боль, страхи. Умел видеть то, что каждый старался спрятать поглубже, туда, где кажется, никто не расковыряет носком ботинка, как заскорузлую землю, не полюбопытствует.

Ее улыбка, фальшивая, как и то спокойствие, что она пыталась изобразить, не дарила ничего, кроме холода. Внутри эта женщина была тверда и напряжена, словно сталь. Назойливое жужжание не давало ей расслабиться ни на минуту, пока нарушитель не будет обработан, конфликт подавлен и все вернется, как она говорила, на круги своя.

Адиса привык к откровению. Ранее он думал, что его Дар поможет спасти многие души от тьмы, всепоглощающей, жестокой, беспринципной. И до сих пор не позволял себе разувериться в этом, хотя тьма уже не казалось ему такой однотонной. Она мерцала тысячами оттенков, которые Адиса научился различать.

Вот и сейчас, Галина Леонидовна была напряжена. Только о причине, его, Адису, еще никто не уведомил. Никто не знал, что Адиса Узома мог предчувствовать неприятности. Он и сам раньше не догадывался об этом, пока не был принят в клан Жнецов.

Адиса прищурил глаза и заставил себя сделать спокойный вдох. Возможно, на этот раз ему просто кажется и буря еще не накрыла отделение? Или же не накроет? Ведь старшая медсестра может нервничать из-за любого пустяка… С чего он решил, что это непременно что-то глобальное?

Адиса замечал, что с каждым годом умений у Галины Леонидовны только прибавляется и прибавляется. Да и рвения к работе не уменьшается. Опыт закалил и укрепил ее дух, сделав из этой женщины точный механизм, как часы, которые она любила коллекционировать. Старшая медсестра – ветеран выдержки и терпения. Из-за этой брони с каждым разом Адисе ставало труднее и труднее читать ее. Давно, когда Адиса только перевелся в клинику, Галина уже была старшей сестрой на прежнем месте.

– Все в порядке, Галина Леонидовна? – поинтересовался Адиса, когда медсестра проходила ровные ряды между столами.

Женщина выпрямилась, ее лицо разрезала знакомая Адисе кукольная улыбка.

– В полном, – уверила она. – Не волнуйтесь, доктор Узома.

Кивнув ему на прощание, она поспешила выйти из столовой. Сухопарая, с тонкой сеткой морщин, Галина напоминала ему паучиху, которая год за годом плела ловчую сеть. И теперь точно знала, за какую нить дернуть, чтобы добиться нужного результата.

Адиса хмыкнул и перевел взгляд на пациента, что сидел напротив него. Яркое весеннее солнце щедро осыпало лучами полосатую пижаму, пробиваясь сквозь стекла широких окон.

Больше всего в лечебнице Адисе нравились эти окна. Сквозь них в комнаты проникало так много света, что создавалась иллюзия будто ты на улице, а не в помещении. Крайне выгодная иллюзия для тех, кому не скоро придется ощутить солнечные лучи на своей коже вживую.

Андрей Валевский, молодой, но уже бывший морпех, любил складывать кубики. Каждое утро он садился за белый круглый стол в столовой, брал ящичек и перебирал разноцветный пластик. Подолгу разглядывал каждый, словно за несколько часов, что он не держал их в руках, что-то изменилось. Принюхивался к четырем граням, взвешивал в ладони и строил башенку. Строительство продвигалось крайне медленно. Перед тем, как поставить очередной ярус, Валевский замирал, будто вспоминал что-то. Возможно, эти кубики для морпеха значили гораздо большее, чем кусок пластика. С точностью сказать никто не мог. Только вот, когда башенка рушилась, Валевский впадал в бешенство. Приходилось успокаивать транквилизаторами, что сказывалось на общем фоне его здоровья, которое Адиса пытался сохранить.

Но и запретить этот утренний ритуал он не смел. Находясь больше года в Подольской лечебнице, эти кубики для Валевского стали единственным звеном связи с миром. Во время последней военной компании, в которой морпех принимал активное участие, его отряд попал в засаду. Вблизи горного ущелья. Погибли все. Каким же образом морпеху удалось выжить, не знал никто. Кроме него. Подробности дела, которым заинтересовались военные структуры, остались похоронены под слоем мозговой защиты Валевского.