Если бы не ты

Губы Влада дрожали, они кривились в болезненном спазме, то растягиваясь в нервной усмешке, то сжимаясь в тонкую линию. Мне стало не по себе. Надо было срочно что-то сделать, но я не знала что. Паника накрыла с головой. Хотелось единственного – убежать. Скрыться и не видеть бледного лица Брагина, окровавленных рук Влада и ребенка, что хрипло дышал через раз. Весь мой профессионализм накапливаемый годами – испарился.

– Да пусти ты меня! – прорычал Брагин, нервно стряхивая руки племянника.

Влад отшатнулся и замер в непонимании в паре шагов от нас. Он держал руки прямо перед собой, с отвращением разглядывая красные разводы. С его волос и одежды продолжали стекать дождевые капли. На кафеле образовалась мутная розоватая лужица.

Брагин приложил два пальца к сонной артерии девочки, потом приподнял веки и пустил узкий луч фонарика в темноту радужки. Я заметила, что руки хирурга пошли непонятной мелкой рябью, дрогнув пару раз в воздухе над ребенком. Никогда не замечав за Федором Ивановичем подобного, я списала эту дрожь на переутомление. Брагин просто не может бояться. Только не он.

– Дарья, везите девочку в предоперационную. Подключите к датчикам и ждите анестезиолога, – после минутной заминки скомандовал Брагин. – Проведите противошоковую терапию и… – он нахмурился, – реанимируйте столько раз, сколько понадобится, пока я не приду.

Я удивленно вздернула бровь.

– Она не должна умереть, – твердо закончил он. – Идите же!

Я вздрогнула и вывернула каталку, на ходу обернулась, краем глаза заметив быстрое движение.

Брагин навис над племянником, схватил его за грудки и прижал к стенке. Влад заскулил.

– Что там произошло? Как ты мог, придурок, не заметить девчонку?

Меня обдало жаром.

– Я… я не знаю, она п-появилась просто из н-ниоткуда, – заикаясь, оправдывался Влад. – Меня посадят, д-да?

Шум коридора разрезал звук хлесткой пощечины.

Девочка застонала. Я проглотила подкативший тошнотворный ком и завернула в предоперационную.

Пристроив каталку в центре комнатки, встревожено склонилась над девочкой. Серый цвет ее лица не предвещал ничего хорошего. Твердо схватив ножницы, я разрезала одежду на груди. От правой ключицы и до девятого ребра расплылся уродливый фиолетово-бурый синяк. Внутреннее кровотечение.

Холодный пот и бледность кожи только подтвердили мои опасения. Перед глазами вместо детского личика постоянно вспыхивала гримаса Влада. Неужели он виноват в том, что случилось с ребенком? Мысли не давали мне сосредоточиться на деле. С горем пополам удалось подключить девочку к датчику контроля пульса и давления.

Боже, Рита, где ты? Еще одна пара рук сейчас никак не оказалась бы лишней. Где все? Второй практикующий хирург, анестезиолог, медсестры?

Мельком глянув на экран, я с ужасом поняла, что показатели ребенка критические, давление продолжало падать. Если Брагин не появится в ближайшие несколько минут…

А что если так действует обещанное гадалкой проклятие?

Я заправила систему с инфузийным раствором и неизвестно сколько провозилась в поисках тонкой нити вены. Синяя жилка никак не хотела сдаваться, прячась глубже в ямку локтевого изгиба. При внутреннем кровотечении необходимо подключаться к вене как можно скорее, чем дольше промедление, тем сложнее найти сосуд.  Когда же кровопотеря достигнет критической точки – это сделать будет невозможно. В сердцах я закусила губу до крови и вогнала иглу в подключичную вену. Облегченно выдохнула.

Девочка выгнулась, со свистом втянула воздух и распахнула глаза.

– Э-эл… – прохрипела она.

Я дернулась. Датчики противно заверещали. Пульс ломаной линией прыгал по монитору, грозясь вот-вот превратиться в беспрерывную прямую.

Девочка повернула голову и неожиданно сильно сдавила мое запястье. Вскрик боли сорвался с губ.

– Э-эл… – выпучила глаза она, стараясь притянуть меня ближе.

– Спокойно, – приказала я не столько ей, сколько себе, – сейчас я позову доктора.

Мутные глаза девочки расширились еще больше и, как мне показалось, наполнились ужасом, она открыла рот и попыталась что-то сказать.

– Не… э-эле… – в уголке рта показалась темная капля крови.

– Я не понимаю, – уже не сдерживая слез, взмолилась я. – Потерпи немножко. Сейчас придет доктор и все будет хорошо. Федор Иванович! Федор Иванович! Кто-нибудь! – взорвалась криками в сторону двери.

Девочка открывала и закрывала рот. Сухие трещинки ее губ заполнились красным.

Я нагнулась к лицу ребенка так близко, что могла с уверенностью сосчитать количество веснушек на крыле ее носа. Припала ухом в паре сантиметрах от губ. Застыла в ожидании. Возможно, девочка скажет, кто виновен в том, что с ней случилось?

– Э-эле… элемент, – тяжело прохрипела она. – Не дай… ему пол-лучить си... гхх… лу.

Девочка сипло вдохнула, замолкла и надорвалась безумным кашлем. Брызги крови взметнулись в воздух и мелкой сеткой осели на моей одежде, груди и лице.

Я отшатнулась.

Холодные пальцы разжались, выпустив саднящее запястье.

– Я не понимаю!

Комнату заполнил резкий писк датчика. Пульс замер тонкой линией.