Если бы ты любила мечтать...(СИ)

Поднимаешься на сцену под пылкими взглядами некоторых товарищей. Ого, а стол, оказывается, выше, чем ты думала. Он тебе по грудь, может, чуть ниже. Ну что ж, зато не надо нагибаться, светя в зал короткой юбкой. Видишь краем глаза, как Чонгук толкает плечом соседа и что-то ему шепчет. Смотрят уже оба, а улыбаются — словно Боженьки. Но их тут же отвлекают девушки в очереди.

Первый мембер, кажется его зовут Джин, — весёлый, смешливый — вы мило беседуете, хлопаете друг друга по ладоням. Слышишь сзади Машин писк. Оглядываешься и замечаешь, как она зависает на первых ступенях сцены. Вид у неё очумевший — того и гляди закапают слюнки. Ты заново оцениваешь парня перед собой. Хорош, ничего не скажешь. Губки, глазки, щёчки. Это ему, что ли, двадцать семь лет?

— Там моя подружка, — сдаёшь ты Машку Джину. — Она давно мечтала сюда попасть и теперь слегка не в себе. Передай ей от меня воздушный поцелуй, оппа.

Губастенький милашка сговорчивый. Подмигивает и шлёт Машке чувственный поцелуй. Та обморочно шатается на ступенях. А ты мстительно хихикаешь и продвигаешься дальше.

Следующий участник — любитель поболтать и без малейшей скромности. С вытаращенными от любопытства глазами расспрашивает тебя о Родине и с удовольствием повторяет за тобой «ЗДБРАБТУЙТЕ» и «ЗБАЗИБА». Смеёшься, получаешь автограф «Чон Хосок» и стреляешь глазами — сначала вперед на два стула (Чонгук «сурово» качает головой и опять вязнет в обязательном общении с поклонницей), потом назад, на подружку, которая с блаженной улыбкой что-то втирает Джину. Вот уж кто в своей стихии. Эта болтушка кого хочешь утрещит.

Очередь снова сдвигается. Ты оказываешься перед парнем, которого толкал в плечо Чонгук.

— Привет… — улыбается он с видом коварного соблазнителя и неожиданно шепчет твоё имя. Ты ахаешь, а он протягивает тебе руку: — Давай.

Хорош, чертяка, без шуток. По какому принципу их набирали в группу? По какой шкале оценивали? И есть ли шкала крышесносности? Этот участник точно на её вершине. Чуть ниже Чонгука.

— Эээ… привет… — блеешь ты и киваешь на протянутую ладонь: — Что давать? Блокнот?

Губы красавчика дрожат в попытке сдержать смех. Ну, что сказать. Чем ближе заветный стул посередине, тем ты тупее. К тому же, к вашему разговору чутко прислушиваются.

— Руку давай, говорю, — хмыкает тот и берет твою ладонь в крепкую охапку. — Меня зовут Ким Тэхен, приятно познакомиться.

Мама дорогая, ладонь с концами пропадает в его! Вот это размеры у парня! Ты пялишься сначала на ваши сомкнутые руки, а потом на Чонгука. Тот сводит брови в линию, а парень перед тобой смеётся в голос.

— А что, на фансайне так можно? — удивляешься ты и пытаешься потихоньку руку отнять.

— Открою секрет… — сногсшибательный (без шуток, ну!) Ким Тэхен наклоняется к тебе — переваливается через стол — и говорит почти на ухо: — На фансайне можно и не так. Хочешь узнать — как?

Щёки и лоб горят от смущения. Голова идёт кругом. Ты, онемев от наглости красавчика, сипишь «кхе-кхе» и жалобно смотришь. Рука всё ещё зажата в его горячей ладони. Транслируешь взглядом: отпусти на волю, а! Тот отвечает нахальной усмешкой.

Что за дела? Что за намёки? Смилуйся, Боженька, для тебя это слишком.

Внезапно ему на голову со всей силой опускается мягкая игрушка. Ты в ужасе закрываешь глаза, предчувствуя катастрофу. Твою руку выпускают из плена, а потом громкий басовитый ржач сотрясает сцену. Драка отменяется? Ты потихоньку подглядываешь через один прищуренный глаз.

— Ну, попытка не пытка, — отсмеявшись, негромко говорит Тэхен и уже с серьёзным видом отнимает у тебя блокнот. Ставит размашистую подпись и подмигивает: — Я бы тебе показал, но Чонгук справится лучше, правда?

Сбоку хихикает Машка, заставшая горячую сцену «разборок айдолов», а ни разу не удивлённый Чон Хосок крутит пальцем у виска и качает головой, мол, придурки малолетние.

Очередь опять сдвигается. Остатки дыхания застревают в лёгких. Кожа начинает плавиться. Чонгук перед тобой — одетый в брендовые вещи, накрашенный — всклокочен и диковат. Как самый мужикастый мужик. Ноздри трепещут, брови сурово сведены. Ты прижимаешь руки к груди жестом «не виноватая я, и вообще прекрати», и он силится улыбнуться.

— Прывьет, — говорит он по-русски и, наконец, выдыхает. Продолжает по-корейски тихо-тихо: — Думал, не дождусь тебя.

Сбоку ахает Машка, которая слышит только потому что греет уши, а ты улыбаешься ответно как чумная. Сейчас или никогда.

— Оппа, — тянешь капризно, дуешь губехи и морщишь нос. Достаешь из сумочки фотографию, аккуратно, во избежание подглядываний, обратной стороной кладешь её перед айдолом. — Чонгук-оппа, поставь здесь, пожалуйста, автограф.

Машка крякает ещё раз, ты под прикрытием стола показываешь ей кулак, а сама с затаенным задором смотришь, как у Чонгука дёргается глаз. Он опускает взгляд на карточку, заполненную мешаниной слов.

— Это всё для тебя, оппа, я старалась. Женись на мне, Чонгук-оппа, — сообщаешь с придыханием. Сейчас у тебя тоже задёргаются оба глаза от сдерживаемого хохота. А Маша с Тэхеном на пару давят истерические смешки.