Если бы знать

– Почему ты так живешь? – спросила она. – Почему ты изгой?

Он криво усмехнулся в ответ:

– Потому что так хочу.

Он помог ей сесть на пассажирское сиденье и сам уселся за руль. Запыхтел изношенный мотор, и «Додж» тронулся с места.

– Тебе это нравится?

– Очень.

– Почему?

Он притормозил у кодового замка, нажал серию цифр, и электронные ворота бесшумно распахнулись.

– Не люблю проторенных путей.

– Паршивая овца? Волк-одиночка? Или медведь-шатун?

– Называй как хочешь, – пожал плечами Ник. – Я никогда об этом не думал. Просто поступал так, как хочу. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Почему-то людей это бесит.

– Представляю.

Ветровое стекло быстро затуманилось, отгородив тесную – слишком тесную – кабину от остального мира.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как в аду. И не говори, что выгляжу еще хуже. Сама знаю.

Марла обернулась через плечо. У ярко освещенного окна гостиной виднелся темный силуэт Юджинии. Выше, в окне Сисси, тоже горел свет, но самой ее было не видно. Девочка не потрудилась встать и проводить мать взглядом. Неудивительно. Для их отношений затрепанное слово «натянутые» не подходит – слишком мягко. Что же она за мать? Почему не помнит ребенка, который четырнадцать лет был частью ее жизни?

Марла вздохнула, прислонившись головой к стеклу. Она устала, переволновалась, у нее все болело – сильнее всего, челюсти, – и еще она снова оказалась наедине с Ником. Близко к нему. Слишком близко. Бедро его, обтянутое джинсами, почти касалось ее бедра.

Она могла бы протянуть руку и дотронуться до него. Но не стала. И никогда не станет. Так она говорила себе, пока Ник гнал машину по мокрому асфальту, в котором отражались фонари. Дождь стучал по стеклу; из микрофона доносились приглушенные звуки кантри.

– Так отчего это случилось? – спросил Ник, притормаживая на крутом спуске, отделяющем квартал небоскребов от более скромного района.

Здесь, несмотря на поздний час, было людно: мчались автомобили, разбрызгивая грязь, спешили укрыться от дождя пешеходы.

– Не знаю, – пожала плечами Марла. – Может, от переживаний, а может, суп не удался.

– И ты не почувствовала, что тебя тошнит?

– Самую малость. Решила, что само пройдет.

По взгляду Ника нетрудно было догадаться, как он расценивает ее умственные способности.

– Значит, просто проснулась и...

– Нет, – ответила Марла, решив рассказать ему правду. – Я проснулась не оттого, что меня затошнило. Было кое-что еще. – Скользнув взглядом в его сторону, она заметила, что Ник крепче сжал руль. – Я проснулась, потому что кое-что услышала.

– Что?

«Скажу, все равно хуже не будет», – подумала она.

– Понимаю, это звучит как бред, но я проснулась с явственным ощущением, что в комнате кто-то есть. Мужчина. Он наклонился над кроватью и прошептал что-то вроде: «Сдохни, сука!»

– Что?! Марла, ты серьезно? – Ник вздернул голову. – У тебя в спальне кто-то был?

– Знаю, знаю, это паранойя, – поспешно ответила она. – Я вскочила, осмотрела спальню, потом пошла... нет, побежала к детям. Но я никого не нашла, решила, что мне приснился дурной сон, и снова легла в постель. – Стоило припомнить этот ужас, это твердое убеждение, что кто-то пробрался к ней в спальню, – и по коже у нее побежали мурашки. – Говорю же, это ерунда.

Вокруг губ и глаз его резко обозначились морщины.

– Надо было позвать меня.

– Я решила, что это сон. И потом, в детской меня отвлекло воспоминание. Я вспомнила, как рожала Джеймса.

– Правда? А еще что?

– Пока ничего, но в какой-то миг мне показалось, что еще немного – и все вспомню! Я вынула малыша из кроватки, подержала немного, положила обратно и вернулась к себе. Тут-то мне и стало плохо. Мне кажется, что память возвращается. Вот почему я не хочу в больницу. Не хочу откатываться назад. Не хочу, чтобы меня пичкали лекарствами, мешающими думать и вспоминать. – Она дотронулась до его руки. – Я должна все вспомнить, и как можно скорее. Иначе свихнусь.

– Кажется, я тебя понимаю.

Марла уронила руку на колено и откинулась на сиденье.

– Почти приехали.

Ник притормозил, сворачивая за угол. Навстречу ему из-за угла выехала другая машина, на мгновение ослепив Марлу сиянием фар.

«Это уже было! Там, на горной дороге!» – промелькнуло в ее мозгу.

Сердце Марлы замерло. Легкие забыли, что значит дышать. Сквозь затворы подсознания проскользнуло новое, страшное воспоминание. Она вспомнила ослепляющие фары. Вспомнила удар. И звон бьющихся стекол, и скрежет металла, и душераздирающий крик женщины на соседнем сиденье.

– Катастрофа... – дрожа всем телом, прошептала она.

Ужас овладел ею. Забывшись, она пыталась надавить на несуществующие тормоза. Перед глазами стоял тяжелый грузовик, несущийся к обрыву; свет его фар на мгновение высветил человека на дороге. Боже, нет! Он его задавит!

Марла в ужасе зажмурилась. Из груди ее вырывались частые прерывистые всхлипы. Она снова слышала ужасный скрежет металла о металл, видела, как летят искры. Нет! Нет! Нет! Но ограждение рухнуло, и «Мерседес» полетел вниз по склону. Удар и тьма.

– Марла! – Ник тряс ее за плечо, не понимая, что происходит. – Марла!