Если движется небо (СИ)

– В том-то и дело, что нет. Протекторы транспорта орниттов отпечатывают серию и номер машины. Даже на скутеры и самокаты ставят такие протекторы. Здесь они парковали свои скутеры. Но следов нет. – Минор, не брезгуя, провёл щупальцем по пыли. – Кто-то позаботился о том, чтоб их уничтожить.

Алан тоже опустился на четвереньки.

– Зачем? Чтобы мы не нашли сотрудников и не смогли их допросить? Но найти их можно и по-другому – это лишь вопрос времени.

– Думаю, они и пытаются выиграть время, – прошептал До-фа-соль. – Но им это не удалось.

– Почему?

Минор не ответил. Вместо этого он встал с земли, скользнул к стоящему у стены контейнеру для мусора и, вежливо постучав, открыл крышку.

– Не бойтесь. Мы из жандармерии, – поспешно произнёс До-фа-соль, видя, что сидевший внутри орнитт еле жив от страха.

– И мы сможем вас защитить, – великодушно добавил Алан. – Но только если вы нам расскажете всё что знаете.

* * *

Наблюдая из иллюминатора, как лайнер набирает расчётную скорость для ухода в подпространство, Лейф думал не о будущем и не о настоящем. Вопреки желанию, мысли его с завидным упорством возвращались в прошлое.

Ровесники, с жеманным восторгом называвшие себя его друзьями. Бесконечное множество всевозможных правил, норм, директив: на каждый вздох, на каждый чих существовала соответствующая инструкция, – без этого нельзя было и шагу ступить. Роскошь вперемешку с повсеместными запретами и ограничениями. Учеба, от интенсивности который взвыло бы большинство взрослых.

Разумеется, ему грех было жаловаться на жизнь – ведь о том, что для него было в порядке вещей, иные могли лишь мечтать. Но не Лейф. Ему всегда не хватало чего-то, чему он не знал названия.

Свободы?..

Приключений?..

Риска?..

Нет.

К несвободе он привык; любое, даже самое увлекательное приключение можно легко организовать при желании; а голый, ничем не оправданный риск во главу угла ставят только безумцы. Пустое безрассудство – не его идол.

Тогда чего же он желал?

Обрести настоящих друзей? Или настоящего себя – того Лейфа, которым он был в глубине души, или которым он мог бы быть, родись он в другое время в другой семье.

Или в другой Вселенной...

Отсюда планета казалась не больше горошины. Ещё немного – и они покинут орбиту. Лейфу хотелось спать. События последних дней изрядно вымотали его – поэтому не было ничего удивительного в том, что вход в нуль-переход мальчик благополучно проспал, даже не разложив кресло.

Разбудил его громкий тревожный звук. Спросонья он не сразу сообразил, в чём дело: пассажиры выглядели напряжёнными, даже испуганными; иные сидели, стиснув подлокотники кресла, и скороговоркой шептал молитвы, некоторые нарочито храбрились, но в глазах читался страх, кто-то успокаивал ревущих детей. Лайнер мелко трясло, но вряд ли это было причиной: при маневрировании тряска – обычное дело.

– Что случилось? – по-альбински обратился Лейф к своему соседу.

– Непонятно. Мы почти вышли из нуль-перехода, но внезапно корабль начал вибрировать, и это продолжается уже полчаса.

– Что-то с кораблём? – Лейф напрягся.

– Не знаю.

– Внимание, говорит командир экипажа, – голос в динамиках: ровный, без тени эмоций слегка его успокоил. – Мы попали в зону гравитационных возмущений и вынуждены совершить аварийную посадку. Причин для паники нет. Убедительная просьба пассажирам не покидать своих мест и не создавать помех работе экипажа.

По мере того, как динамик повторял объявление на других языках, одни пассажиры полностью успокаивались, другие же, напротив, ударялись в панику. К счастью, последних было меньшинство.

Лейфу тоже стало не по себе. Никогда прежде он не летал на пассажирских лайнерах. Как наследный принц, он имел возможность путешествовать с куда большим комфортом – в распоряжении императорской семьи Монтаны имелся частный космический флот. А в рамках обучения он пилотировал "М-40" – скоростной легкомоторный катер, управляемый в одиночку и вмещающий пять человек максимум. На "Эмке" он и сбежал с орбитальной военной базы, – к сожалению, после трансперехода у катера отказал движок.

Оставалось надеяться, что те альбины не особо рассердились. Всё-таки он спасли его.

Лейф подумал об оставшейся позади планете и об уничтоженном космопорте. Он не был силён в политтеории, за что его регулярно песочили преподаватели, но кое-что соображал: мало кто отважится напасть на Альбедо, да и мало кто способен – силёнок не хватит. Так что круг подозреваемых сужается до двух-трех рас. А уж о внутреннем враге тем более говорить не приходится: такие явления, как экстремизм и терроризм, у альбинов не существуют в принципе – это противоречит самой их природе.

Вибрация прекратилась так неожиданно, что Лейф сбился с мысли.

– Вышли, – облегченно выдохнул альбин, сидевший рядом.

– И часто такое случается? – спросил Лейф, впрочем, не особо надеясь на ответ. Но его сосед оказался на удивление разговорчивым.