Если есть рай

Я подошла и взяла рубашку у него из рук, чтобы положить на стул. Сняв с себя свитер, я снова стала целовать Антона Антоновича, и на этот раз его губы смягчились, покорно раскрываясь и следуя моим движениям. Его тело тоже было согласно с моим, он последовал за мной к узкой кровати и, садясь, чуть застонал. Его пухлые руки, в которых, казалось, не было жил, сжимали меня с неожиданной силой, он весь стал тяжелым и сильным, я не могла поверить, что все это на самом деле происходит, но его губы на моих губах, тяжесть его тела, запах, звуки, которые он издавал, – все это было явью. Мы освободились от одежды, Антон Антонович, несмотря на грузность, разделся намного быстрее меня. Он сказал что-то, но я не расслышала, я подумала только: этот человек шел когда-то вдоль канала и думал, что он умнее кагэбэшника, он доносил на товарищей-студентов, их он тоже был умнее, и в этом была его печаль – а теперь я чувствую его дыхание и биение его сердца, я держу его потную руку в своей и целую его губы, веки, его отвислые щеки, его грудь с клочками рыжеватых волос, его выпученный живот, потому что мы, как писал Ганди, одним миром мазаны, мы дети одного творца, и тот, кто отвергает Антона Антоновича, – отвергает весь мир.

Когда я одевалась, он быстро схватил меня за руку и отпустил.

Я вот что хотел сказать. Вот что хотел вам предложить. Оставайтесь в Индии. Выходите за меня замуж. Тут хорошо жить. У меня большая зарплата. У меня есть домработница. Шофер тоже есть, может приезжать хоть каждый день.

О чем это вы?

Сидя на кровати и не сводя с меня глаз, Антон Антонович пытался застегивать рубашку и никак не попадал пуговицей в петлю. Ему нужно было посмотреть вниз, но он продолжал смотреть на меня и говорил быстро, как будто боялся, что я уйду, не дослушав. Он был прав: я торопилась. Я хотела побыстрее уйти из этой комнаты. Меня ждало такси, чтобы ехать к Варгизу.

Я имею в виду, что мы с вами (мы опять перешли на «вы») очень хорошо друг друга понимаем. Я думаю, вы здесь неслучайно оказались. Я знаю, вы ищете другого, но, согласитесь, какова вероятность, что ради вас он бросит свою жену? Здесь, в таком традиционном обществе, ради вас, иностранки, неизвестно откуда приехавшей? Неужели вы на это надеялись? Я, конечно, вам сочувствую и желаю успеха в поисках. Но, если подумать здраво, это ведь все равно что – поверьте опыту немолодого человека – все равно что курортный роман. Курортный роман прекрасен, когда вы оба где-то далеко, в непривычной обстановке, но стоит одному из вас оказаться в своей собственной, реальной, повседневной жизни – повседневность, знаете ли, берет свое, никто на самом деле не хочет расставаться с привычным укладом. Даже такой закоренелый холостяк, как я: уж привык жить бобыль бобылем, так, думал, всю жизнь и проживу. Но если на жизненном пути вдруг встречается женщина, с которой так моментально находишь общий язык и с которой столько, можно сказать, общих интересов возникает на горизонте сознания, что поневоле спросишь себя: не судьба ли это? Можно ли упускать такую возможность?

Мне нужно идти, сказала я. Мне правда, правда нужно идти.

Конечно, конечно, ответил Антон Антонович. Но все же подумайте над тем, что я вам сейчас говорю.

Я подумаю, сказала я, но теперь мне действительно пора идти, меня такси ждет.

Я почти не помню, как ехала от хостела к работе Варгиза. Стало жарко, в воздухе пахло гарью, мимо проезжали велорикши, я видела стройки, храмы, торговца фруктами, все было таким же, как и в прошлый раз, и страх, что моя поездка закончится ничем, снова одолевал меня. Я пожалела, что не написала ему. Потом вспомнила про женщину – ту самую, с седой прядью, как у Сьюзан Зонтаг, – она расскажет Варгизу, что какая-то иностранка приходила и спрашивала о нем. Догадается ли он, что это была я? Он наверняка спросит, как та незнакомка выглядела. Он попросит изобразить акцент. Он догадается. А может, он даже не станет расспрашивать. Ему будет все равно. Он пожмет плечами и отвернется.

Что, если он отвернется тогда, когда увидит меня на пороге? Пожмет плечами и спросит: зачем ты приехала?

На этот раз я сама знала путь, я показывала шоферу, по какой аллее ехать, потом расплатилась и вышла. Я прошла мимо вахтеров, опять не обративших на меня ни малейшего внимания, и стала подниматься по лестнице мимо огромных прорезей в кирпичной стене, из которых открывался вид на зеленые кроны деревьев. На втором этаже я нашла в коридоре дверь с металлической табличкой, где было написано имя – его имя. Из-за двери раздавался пронзительный визг и хохот, отзывавшийся эхом в пустом коридоре. Я чуть было не повернула обратно: все это было слишком странно, этот смех, этот визг. Но я была в двух шагах от Варгиза, мне надо было лишь постучаться, лишь нажать на ручку.

Когда я подошла ближе, то увидела, что дверь приоткрыта.